Милость Господня

Ближе к вечеру начальник тюрьмы, капитан полиции, низенький, похожий на колобка, вызванный на совещание, которое как началось после первого обрушения, так больше и не прерывается, докладывает, подрагивая будто резиновыми руками, что все возможные меры приняты: ладони заключенной стянуты, прижаты друг к другу, наручники серебряные, никакой магической жестикуляции она производить не может, рот заклеен пластырем, только мычит, ни единого слова, ни заклинания, что сделать еще, он не знает.

– В Москву, в Москву ее сплавить, – бормочет мэр, его все же выковыряли из особняка и под конвоем буквально доставили в здание муниципалитета. – В Москву, у них – войска, у них свои маги, у них – духовники…

Он весь трясется.

Хорь нейтральным голосом сообщает:

– Москва возлагает решение этого вопроса на нас. Я звонил в Канцелярию Патриарха, там считают, что мы обязаны справиться своими силами.

– Своими силами… Боже мой!.. – Мэр прижимает обе ладони к лицу. – Где у нас эти силы?..

Хорь тем же голосом поясняет:

– Я разговаривал с… известным вам… человеком. Господин Бафомет утверждает, что… его группа… поставленную задачу выполнила. Мятежники разгромлены, ведьма арестована, находится в заключении. Все остальное – вне его компетенций.

Наступает молчание.

– Боже мой!.. – опять выдыхает мэр.

Отодвигает от себя чашку с кофе, она опрокидывается, жижа выплескивается на стол.

– Перерыв, – объявляет Хорь.

И делает Ивану знак: идешь со мной.

Они вновь оказываются за гаражами. Хорь снова закуривает, выпускает дым вверх, потом говорит, глядя куда-то в пространство:

– Завтра будет костер.

Иван вздрагивает:

– С ума сошли!

– А ты что хочешь? Чтобы она раздербанила нам весь город? Мне вон только что сообщили: просели еще три здания в центре, хорошо, что не рухнули, и около десятка аварийщики считают под подозрением. – Он глубоко затягивается, пепел с сигареты отламывается и летит на землю. – Костер – это приказ Фотия. В Москву ведьму не повезут, Фотий опасается, что там она наворотит в десять раз больше. Представляешь, если развалит Кремль… Но тут дело в другом…

Хорь бросает сигарету и тут же закуривает следующую.

– А если глубже копнуть, Фотий не ведьмы боится. Он опасается, что власть в городе возьмет Бафомет. Возьмет власть в городе, потом – в области, затем во всем юго-западном регионе. Кто ему помешает? А далее, сам понимаешь, подомнет и Москву. Главное – народ это одобрит. За ним пойдут: ну что же, что ад, зато – порядок, дисциплина, стабильность. И разве сейчас мы не в аду живем?.. Короче… Ты мог бы решить этот вопрос?

– Что именно?

– Что-что?.. Не догадываешься? Бафомета уконтрапупить!.. Загнать его обратно, взад, в преисподнюю, закрыть туда дверь, запереть, заколотить крест-накрест осиновыми досками. – Он усмехается. – Это я – фигурально.

– Ты сам его вызвал, – повторяя недавнюю реплику, напоминает Иван.

Хорь морщится:

– Сам, говоришь? А что, если не сам?.. Ладно… Это тоже было распоряжение Фотия. Он же в курсе моей… специализации… У нас ведь как? Сварганят бомбу, атомную или водородную, а потом дрожат – как бы она того, не хлопнулась на них, на самих, выведут боевой вирус какой-нибудь, а потом прячутся от него в бункерах, попросят Бога о милости, а потом не знают, куда от нее бежать. Фотий ведь рассчитывал на сотрудничество, а теперь понял, кретин, что Бафомет его просто сожрет…

– С чего ты взял, что я это могу?

– Ну, с Лаппеттууном ты справился. И проклятие – помнишь? – у меня от него до сих пор шрамы по телу. И ливень во время засухи, и еще кое-что… Не зря я тебя спас… тогда. Чувствовал, что еще пригодишься. Не знаю, как там в Америке или Европе, но здесь ты – единственный, кто на это способен. Ну что?

Иван долго молчит.

Прокатывается отдаленный грохот.

Рассыпался еще один дом.

– Хорошо, я попробую. Но тогда не будет костра. Это ты можешь мне обещать?

Хорь тоже долго молчит.

Заглядывает в сигаретную пачку.

Она пуста.

Комкает ее и бросает.

– Нет, костер будет, – говорит он.

Ночью в город прокрадывается фантасмагорический зверь – размером с тигра или даже с медведя, однако без шерсти, с голой, словно у дьявола, гладкой кожей, покрытой подпалинами. По слухам, это Йернод, никому не дающий пощады. Бесшумным прыжком выныривает он из переулка на площадь и первым же ударом когтистой лапы, как кукол, отбрасывает двух чертяк, охраняющих полицейских участок. Правда, четверо оставшихся не теряются – успевают сомкнуться, выставив перед собой железные пики. Йернод дико рычит, совершает головокружительные пируэты, но заточенные острия раз за разом заставляют его отступить. Тем более что из участка выскакивает по тревоге еще с десяток чертяк, и один из них, несмотря на толкотню и сумятицу, ухитряется ткнуть пикой Йернода в ямку под горлом. Взлетает визг, высверливая небо пронзительной болью. Испуганно продирают глаза проснувшиеся горожане. Йернод пятится, щерясь, опустив морду к земле, и скрывается в том же неприветливом переулке. Преследовать его никто не решается.