Милые обманщицы. Соучастницы

Отец откинулся на спинку дивана. Ханна облизала губы и продолжила, надеясь, что он не слышит оглушительного стука ее сердца.

– Я проследила за ним до дверей офиса. Он не видел меня, когда выходил. Потом я пошла проверить, все ли в порядке после его ухода. Но, папа, я никогда не думала, что он ограбит тебя.

– Почему ты ничего не сказала мне вчера?

– Потому что… – Ханна уставилась на свои коленки. – Прости меня. Я должна была сказать.

Слезы навернулись на глаза. Она закрыла лицо руками.

– Мне очень, очень жаль. Я бы никогда не посмела украсть что-либо у тебя, папа. Я была так счастлива, что могу быть полезной тебе… что мы опять сблизились. Зачем мне рисковать этим?

Слезы жгли глаза. Не сказать, чтобы Ханна разыграла спектакль с целью вызвать сочувствие – в ее словах звучало много правды. Как бы ей хотелось просто рассказать ему о Патрике, раскаяться в своей ошибке – и тогда они могли бы вместе пойти в полицию и уладить все по закону. Но она бы не вынесла его разочарования, если бы рассказала ему о фотографиях – особенно сейчас, когда заслужила его одобрение и похвалу. Своим признанием она бы все разрушила.

Мистер Марин вздохнул. Когда Ханна осмелилась поднять взгляд, она увидела на его лице отпечаток грусти и смятения.

– Я тоже рад, что мы снова вместе, Ханна, – тихо произнес он. – В последнее время мы так мало общались.

Потом он встал и прошелся по комнате.

– Спасибо, что рассказала. Я ценю твою честность. Теперь все сходится. Я нашел кое-какую улику возле сейфа, полностью изобличающую его. Он, конечно, все отрицает, но его больше нет в нашей команде. Это серьезное преступление.

– Ты собираешься обратиться в полицию? – спросила Ханна, перепугавшись до смерти. Она рассчитывала, что отец просто уволит Джереми и на этом все закончится. Неужели им придется привлекать копов? Что, если они смогут отследить всю цепочку и выйти на Патрика?

Мистер Марин похлопал ее по плечу.

– Предоставь это мне, Ханна. Но ты поступила правильно. Так что спасибо тебе.

Зазвонил его телефон. Отец сказал Ханне, что увидится с ней позже, и поспешил в свой кабинет, чтобы ответить на звонок. Ханне ничего не оставалось, кроме как уйти. Лифт услужливо распахнул перед ней двери, и, войдя в кабину, она тяжело привалилась к стене.

Словно по наитию, зажужжал ее телефон. Ханна вытащила его из сумки и проверила экран. У нее появилось новое сообщение… а с ним и зловещее предчувствие. Она догадывалась, кто отправитель.

Прошлое не так уж далеко, Ханнакинс… иногда даже ближе, чем ты думаешь. – Э

– А? – прошептала Ханна, уставившись на экран. И вдруг, когда лифт уже поехал вниз, раздался жуткий скрежет, и кабина, содрогнувшись, остановилась. Ханна оцепенела. Она больше не слышала характерного гула мотора и шуршания тросов. В лифте воцарилась гробовая тишина.

Ханна снова и снова нажимала на кнопку открытия дверей. Ничего. Кнопка ЛОББИ. Тоже мимо. Она по очереди нажимала все кнопки на панели, даже и с каской пожарника.

– Алло? – кричала она, надеясь, что до отца донесутся ее вопли из шахты. – Помогите! Я застряла!

Погас свет.

Ханна пронзительно взвизгнула. Свет пробивался лишь в узкую щель вверху кабины.

– Эй! – кричала она, барабаня кулаками по дверным панелям. – Кто-нибудь! Пожалуйста!

Но в выходные здание как будто вымерло. Ханна снова достала телефон, чтобы позвонить отцу в офис. Мобильник пытался набрать номер, но в лифте, похоже, не работала сотовая связь. Она пробовала звонить матери, потом Спенсер, потом Арии. Наконец набрала 9-1-1. Ничего. Сигнал потерян.

Капли пота проступили на лбу. Что, если лифт застрял надолго и она проторчит здесь не день и не два? Что, если в здании начнется пожар и она окажется в огненной ловушке? Это все равно что оказаться взаперти в той комнате в Поконо, когда Эли подожгла дом. Или ослепнуть от света фар машины Моны, когда сидевшая за рулем Мона-«Э» рванула прямо на нее и сбила с ног.

– Помогите! – снова закричала она. – На помощь!

И тут, к своему ужасу, она услышала голос.

Готова поспорить, ты не всегда была такой шикарной, не так ли?

– Нет! – завизжала Ханна, пытаясь заглушить голос. Сейчас она не могла об этом думать. Не могла впустить воспоминания.

Но голос Табиты звучал все громче. У меня такое чувство, девчонки, что я знаю вас всю жизнь!

В какой-то момент Ханна поняла, что больше не может сопротивляться. Вспоминания о Ямайке просачивались в сознание – тесня друг друга, съеживаясь, складываясь пополам, сплющиваясь, пролезая во все щели. Голоса ее подруг роились в ушах, и она вдруг явственно увидела гостиничный номер.

– Думаете, нам стоит пойти посмотреть, чего она хочет? – Ария подняла записку, которую Табита просунула под дверь.

– Ты в своем уме? – Эмили выпучила глаза. – Это же смертный приговор! Эли снова заманивает нас в ловушку!

– Эм, это не Эли, – застонала Ария.

Остальные неловко заерзали.