Милый друг (BEL AMI)

A powerful scent of turpentine and the harsh savor of the eucalyptus could be distinguished.	В нем можно было различить сильный запах пихты и терпкий аромат эвкалиптов.
Forestier drank it in with short and fevered gasps.	Форестье вдыхал его с лихорадочной торопливостью.
He clutched the arm of his chair with his nails, and said in low, hissing, and savage tones:	Но вдруг он впился ногтями в ручки кресла, и в тот же миг послышался его свистящий, яростный шепот:
"Shut the window.	- Закрой окно.
It hurts me; I would rather die in a cellar."	Мне только хуже от этого. Я предпочел бы издохнуть в подвале.
His wife slowly closed the window, and then looked out in space, her forehead against the pane.	Госпожа Форестье медленно закрыла окно и, прижавшись лбом к стеклу, стала смотреть вдаль.
Duroy, feeling very ill at ease, would have liked to have chatted with the invalid and reassured him.	Дюруа чувствовал себя неловко; ему хотелось поговорить с больным, ободрить его.
But he could think of nothing to comfort him.	Но он не мог придумать ничего утешительного.
At length he said: "Then you have not got any better since you have been here?"	- Так ты здесь не поправляешься? - пробормотал он.
Forestier shrugged his shoulders with low-spirited impatience.	Форестье нервно и сокрушенно пожал плечами.
"You see very well I have not," he replied, and again lowered his head.	- Как видишь, - сказал он и снова понурил голову.
Duroy went on: "Hang it all, it is ever so much nicer here than in Paris. We are still in the middle of winter there.	- Дьявольщина! А насколько же здесь лучше, чем в Париже! Там еще зима вовсю.
It snows, it freezes, it rains, and it is dark enough for the lamps to be lit at three in the afternoon."	Снег, дождь, град, в три часа уже совсем темно, приходится зажигать лампу.
"Anything new at the paper?" asked Forestier.	- Что нового в редакции? - спросил Форестье.
"Nothing.	- Ничего.
They have taken on young Lacrin, who has left the _Voltaire_, to do your work, but he is not up to it.	На время твоей болезни пригласили из "Вольтера" этого коротышку Лакрена. Но он еще зелен.
It is time that you came back."	Пора тебе возвращаться!
The invalid muttered: "I--I shall do all my work six feet under the sod now."	- Мне? - пробормотал больной. - Я уже теперь буду писать статьи под землей, на глубине шести футов.
This fixed idea recurred like a knell _apropos_ of everything, continually cropping up in every idea, every sentence.	Навязчивая идея возвращалась к нему с частотою ударов колокола, по всякому поводу проскальзывала в каждом его замечании, в каждой фразе.
There was a long silence, a deep and painful silence.	Воцарилось молчание, тягостное и глубокое.
The glow of the sunset was slowly fading, and the mountains were growing black against the red sky, which was getting duller.	Закатный пожар постепенно стихал, и горы на фоне темневшего, хотя все еще алого неба становились черными.