Милый яд

Естественно, ни для кого, черт возьми, не стало неожиданностью, что я единственный, кто ничего не знал, когда дело касалось Кела. Плачевно, если учесть, что половину выходных я рылся в его комнате в поисках таблеток, а вторую половину выслеживал его задницу с помощью приложения, которое рекламирует куча дерьмовых знаменитостей с нянями, постоянно проживающими у них в доме. Хотя не мне их судить.

Тебя никогда не было дома.

– Три часа ночи, Чарли, – мягкость в моем голосе почти заставила меня задуматься.

Между тем, в ее взгляде чувствовалась решительность.

– Мне нужна рукопись.

Держу пари, если бы я сдвинулся хоть на сантиметр, Чарли протиснулась бы мимо меня. Было бы правильно впустить ее в дом, дать укрыться от холода и перевязать ее руку. Но оставаться прикованным к месту неправильно. Что – сюрприз, сюрприз – я и делал, будучи физическим барьером между внешним миром и моим личным пространством.

По правде говоря, я не готов отказаться от «Милого Яда». Я ее не читал. И не планировал. Эмоциональная пытка не мой конек. Благодарю, но качающий кровь орган у меня в груди должен оставаться нетронутым.

На ее лице отразилась пламенная решимость. Чарли выудила из кармана два крошечных ключа и повесила их на палец.

– У меня есть ключи от его ящиков.

– Ни с того ни с сего? – я прищурился. – У тебя их не было месяц назад, когда мы убирали его комнату, но есть сейчас…

– Обстоятельства изменились.

– Объясни, – я понизил голос, помня о соседях – Чарли могла сойти за восемнадцатилетнюю или двадцатишестилетнюю, и мне не нужны слухи о том, что доктор Чудо по ночам принимает несовершеннолетних. – Как будто мне больше нечем заняться в три часа ночи, черт возьми.

– Меня это не касается.

У нее не хватило порядочности выглядеть виноватой. Вместо этого Чарли замерила расстояние между мной и дверью, как будто размышляя, сможет ли она пройти.

Ответ: сможет.

Но только потому, что я уберусь с дороги. Я не доверяю себе, потому не смогу сейчас к ней прикоснуться. Или когда-либо.

– Учитывая, что ты стоишь на пороге моего дома в три часа ночи, требуя увидеть «Милый Яд», думаю, объяснение оправдано.

– «Милый Яд»?

Черт.

Вот и все, что ни подтверждает, ни отрицает существование рукописи. Напомните мне не устраиваться на работу в ЦРУ.

Она покачнулась на верхней ступеньке. Я двинулся, чтобы поймать ее, и остановил себя. Шарлотта Ричардс моя бывшая пациентка и только.

Она не моя девушка.

Не моя проблема.

Я смотрел, как она закрыла глаза и сделала два глубоких вдоха. Может, для того, чтобы успокоиться.

Затем она метнула на меня пристальный взгляд, пригвоздив его глубиной.

– Это ее название?

Удивило ли меня, что Келлан сказал ей, как написал книгу? Самую малость. Она была его другом. Его единственным другом. Что делало ее его лучшим другом. Но что-то, казалось, было не так. Как бы Чарли ни выводила меня из равновесия, она была еще более расстроена. Буквально балансировала на краю, с которого не могла спастись.

Это не означало, что я буду ее рыцарем в сияющих доспехах. И это, конечно, не означало, что я откажусь от единственного, что осталось от моего младшего брата.

– Ты не получишь книгу, Чарли. Не утруждай себя попытками.

На данный момент я не смог бы объяснить это яснее, если бы отправил ей открытку по почте и заказал рекламный щит на Таймс-сквер с напечатанными на нем словами.

И все же она настаивала. И, черт возьми, у нее был козырь.

– Той ночью Келлан прислал мне письмо.

Я усмехнулся, но что-то кольнуло меня. Такая возможность, пусть даже незначительная, взбесила меня. Даже сводила с ума, черт возьми.

Я старался говорить ровным голосом:

– И ты только сегодня вспомнила об этом? Как удобно.

– Не надо. Не смей приставать ко мне с этим дерьмом, Тейт. Он прислал мне письмо. И в нем сообщил, что рукопись моя, и он хочет, чтобы я ее закончила. На самом деле, он бросил мне вызов ее закончить.

– Ты придумала милую историю, но пора спать, – я поднял обнаженное запястье, делая вид, что проверяю время. – Уверен, что комендантский час почти закончился. А теперь беги.

Меня потряс взгляд, который она на меня бросила – полный разочарования и чего-то еще, более свирепого. Но этого было мало, чтобы я смягчился. Но хватило, чтобы я пересмотрел ее слова как истину. На самом деле, в этот момент я был уверен, что она говорит правду.

Но просто не хотел это принимать.

Я увидел, как Чарли что-то вытащила из кармана, но воспринимал происходящее, как повтор автокатастрофы в замедленной съемке. Глаза прикованы к одной точке. Сердце работает на пределе. Выплеск адреналина. Мой пульс участился. В горле застряло что-то, похожее на гигантский валун. Я не мог его проглотить. Мог только пялиться на конверт в ее руке, исписанный неряшливыми, жирными каракулями Келлана, которые я сразу узнал. В конце концов, я потратил половину своих выходных, копаясь в его вещах. Включая ящики, которые вплоть до своей смерти он никогда не запирал.

Чарли приоткрыла губы. Я не хотел, чтобы она говорила что-то одно; я хотел, чтобы она сказала все. Ошеломленный, я мог только наблюдать, как двигаются ее губы.