Миметика глупости

Всё это требовало ревизии религии, что и было сделано Иисусом, пытавшимся достаточно радикально реформировать иудаизм, сделать его доступным для всего населения империи. При этом следует иметь в виду, что секта, к которой принадлежал Иисус, ставила своей задачей свержение Римской империи. При всём радикализме Иисус никогда не ставил под сомнение религиозное учение, к которому он принадлежал. Он и его сподвижники пытались доказать, что Христос был обещанным мессией, что пришла пора сбросить ярмо Рима и всем народам объединиться в иудаизме, точнее, в его облегчённом варианте — христианстве.

Первоначально члены новой секты вербовались среди иудеев (совершенно естественно), поскольку для них ничего особенно нового в христианстве не было. Иудаизм был таким образом расщеплён и вовлечён в борьбу, которая стала одним из отличительных признаков христианства. Последнее преследовало «родительскую» религию со всё нарастающим рвением, увеличивавшимся по мере уменьшения количества иудеев в странах победившего христианства. В этой упоительной борьбе представители церкви не придали значения даже возникновению ислама. Да и впоследствии борьбу с мусульманами (крестовые походы и другие подобные мероприятия), в странах окцидента было принято начинать с избиения собственных иудеев.

Первоначально секта не играла особого значения в жизни римского общества. Её приверженцами становились, как это обычно бывает с новыми общественными идеями, отверженные обществом либо непризнанные им люди из всех общественных кругов. Возможно, и это религиозное направление сошло бы на нет, как и многие другие, но у него были две отличительные особенности: мощная церковная бюрократия и активный прозелитизм.

Уже апостолы понимали, что слово только тогда великое оружие, когда оно имеет существенное организационное подкрепление. Они начали строительство церкви, а их последователи продолжили это святое дело. Собственно, развитие и укрепление церкви стало основной задачей духовенства и продолжает ей оставаться.

Бюрократический мим христианской церкви сделал многое для собственного сохранения:

-задача уничтожения Римской империи была заменена на диаметрально противоположную — всемерное поддержание процветания оной вкупе с императором, за здоровье которого теперь необходимо было усердно молиться;

-религиозные источники были унифицированы, написание и распространение новых евангелий было запрещено. Отклонение от церковного стандарта стало считаться ересью и преследовалось со всей строгостью закона;

-были предприняты существенные уступки политеистическому мировоззрению — введена божественная троица, Иисус был признан богом, и рождён он был от акта совокупления бога с человеком. Всё это становилось понятным и привычным политеисту и облегчало его переход в новую веру, даже если этот переход по большей части не происходил добровольно. Это окончательно отделило христианство от иудаизма и положило начало преследованию иудеев в «странах бывшей Римской империи».

Ни одной религии мира не удалось добиться полного соответствия времени, они всегда несколько от него отставали. Это было не очень страшно, пока главный соперник религии — наука — находился в руках религиозной бюрократии и кое-какие новые знания поддавались  ретушированию и наличествовала возможность препятствовать их распространению. Но с определённого времени наука начала практиковаться не только жрецами, но прочими членами общества. И это было началом конца религии, понимаемой как мировоззрение.

Как всеохватывающее мировоззрение — а каким ещё мировоззрение может быть? — религия исчерпала себя к началу девятнадцатого столетия. Во времена эпохи Просвещения её позиции были подорваны или ослаблены во многих областях, а прогресс науки в девятнадцатом столетии практически поставил точку на религии как на мировоззрении. Это относится, правда, только к христианству и иудаизму. Прочим мировым религиям повезло в этом отношении больше, они продержались в ранге мировоззрения ещё сто — сто пятьдесят лет.

Девятнадцатый век, лишивший религию статуса мировоззрения, подарил людям новый мим — идеологию. Последняя уже не претендует на всеобъемлющее объяснение окружающего мира, предоставив науке науково и сосредотачивается в этой области преимущественно на контроле учёных.