Мимикрия

Сегодня уже десять дней, как сердце моего отца перестало биться в его груди. Теперь оно бьется у меня в голове. В моем мозге. Все эти дни я не выхожу из дома. Сижу на полу в его комнате в груде его вещей. Рубашки, брюки, майки, шорты, джинсы. Каждая из этих вещей хранит его запах. Частичку его самого. Я дышу каждой. Хочу вобрать в себя все, что только смогу. На что хватит моих легких. Так я снова чувствую его присутствие. Так я снова чувствую, что он со мной.

Дикий поднимается за мной и силой спускает вниз. Я не ела уже несколько дней, и ноги меня не слушаются. Голова тяжелая, а мыслей в ней нет. Один только пульс: тух-тух-тух.

В гостиной я вижу наших ближайших соседей – мистера и миссис Прайс, друга отца Томаса Шепарда и еще каких-то мужчин, чьи лица мне кажутся отдаленно знакомыми. Они все пытаются меня поддержать. Выразить соболезнования. Я молчу и стараюсь не поднимать глаз. Любое движение дается мне с трудом и сопровождается дополнительным ударом в висках. Голова кружится, но я знаю: Дикий мне не даст упасть.

День выдался ветреным. Пожухлые листья стелются желтым ковром. Они противно шелестят под ногами, когда наша маленькая траурная делегация прокладывает путь к машинам у дороги. Мать садится с соседями. Я с Диким. Я крепко держу в руках портрет отца. Мы едем в похоронный дом, где в специально отведенном зале пройдет прощальная панихида.

В траурном зале людей немного. Они все замолкают, едва мы с матерью входим внутрь. Слабое шипение их голосов теперь сопровождает наше шествие к отцу. Он лежит в гробу, скрестив на груди руки. Его лицо выглядит умиротворенным. Я смотрю на него и до сих пор не могу поверить в случившееся. Я боялась и одновременно ждала этой встречи. Я осознаю, что сделала, и не жалею. Уверена, что папа мной гордится. От этой мысли глаза снова застилает пелена слез. Я крепко держусь за стенку гроба, пока чьи-то сильные руки пытаются оттащить меня в сторону. Ног я больше не чувствую. Я лечу в бескрайнюю мглу. Где нет ни боли, ни горя.

Отец не был верующим и за всю свою жизнь, наверное, ни разу не ходил в церковь, но мать это не останавливает. Сегодня миг торжества ее веры и преданности Всевышнему. Я не протестую. У меня нет на это сил. Пусть молится о нем, о себе и, быть может, обо мне. Хотя кого я обманываю, я последняя чье имя она произнесет в своих молитвах. На кладбище священник говорит какую-то речь. Его слова уносит ветер, минуя мое сознание. Я не в обиде. Не хочу никого не слышать, не видеть. Я хочу побыть наедине со своим горем. И все же я не одна. Дикий стоит рядом со мной и, когда черный лакированный гроб плавно опускается в землю, я прячу лицо у него на груди. Удивительно, но в этот раз Дикий не дал слабины. Не сбежал.

Глава 9

Двейн привозит меня на автовокзал в Юфолу. Он не знает моих планов, а потому уверен, что этот убогий городок является моей конечной целью. Циферблат показывает время: десять часов пятнадцать минут. Мы приехали на час раньше. Не люблю что-то делать второпях. Сидим в машине и молчим. Между нами почти пять лет отношений, в которых было все: и безудержный секс, и неутолимая ярость. В отсутствии страсти нас не упрекнуть. И все же сейчас я чувствую внутри только одну пустоту. Его предательство выжгло мне душу.

Глава 10

Мои отношения с матерью не ладились с детства. Я для нее пустое место. Не оказалось места в моей жизни и для нее. Не думаю, чтобы я сделала это в отместку. Просто по-другому и быть не могло. Ее манера поведения, религиозные ценности и прочая хрень, которую она тоннами загружает себе в голову, вызывает у меня рвотный рефлекс. И так было всегда. Сколько себя помню. С отцом мне было проще. С ним мне было легко. Мы говорили на одном языке, хотя я и не была сыном, о котором он мечтал. Он был мне не просто отцом. Был другом, опорой и поддержкой. А теперь его нет.

Жить с матерью под одной крышей стало особенно невыносимо. Дома я бываю все реже. В отцовском кабинете, грязной пристройке к сараю – все чаще. Иногда мне кажется: я там живу. Но за те пять месяцев, что я пытаюсь спасти дело отца от банкротства, мне удалось немного. Я не знаю, как спасать, зато блестяще умею решать проблемы. На прошлой неделе я продала часть земли, которую отец обычно сдавал в аренду. Однако сумма в семьдесят тысяч долларов только на бумаге выглядела внушительной и манкой. Но сейчас, оплатив все счета, я не испытываю былого трепета перед цифрой с четырьмя нулями. У меня осталось всего две тысячи.

Я понимаю, что поступаю безрассудно и, вероятно, буду об этом жалеть. Но все потом. А сейчас, когда Дикий заходит в каморку и протягивает мне холодную банку пива, я предлагаю ему слинять из города, из штата хотя бы на несколько дней.

– А может, вообще свалим отсюда? – предлагает он, делая глоток из своей банки. – Помнишь, ты всегда об этом мечтала.

Я продолжаю пить, стараясь не думать о прошлом. Пиво охлаждает жар в груди. Сглаживает мысли. Вспоминать упущенную возможность я не хочу. Не сегодня.