Мимикрия

Глава 12

Двейн предлагает снять два номера. Но я настаиваю на одном с двумя раздельными кроватями. Объясняю это тем, что боюсь оставаться одной. Что мне страшно не только быть в том доме, но и в этом городе. Хватаю его за руку и с молящими глазами смотрю ему в лицо. Он уступает. Мы поднимаемся на второй этаж и идем по тусклому коридору самого приличного мотеля, в котором мне когда-либо доводилось останавливаться. Я сужу по стенам, они чистые, хотя я и не могу определить, какого они цвета. Номер 217 находится рядом с аварийным выходом, и яркая красная надпись «Выход» слепит мне глаза, пока Двейн разбирается с замком. Наконец дверь со скрипом откатывает назад. И в нос бьет запах сырости и моющего средства. Еще одно доказательство того, что здесь чисто. Забросив через плечо свою дорожную сумку, Двейн заходит первым. Я следую за ним. Включаем свет. Все выглядит так, как и было обещано администратором на стойке ресепшн. Две большие кровати, письменный стол, стул на колесиках и телевизор в углу. Двейн занимает ту кровать, что ближе к окну. Меня это устраивает. Захожу в ванную комнату и бросаю свою сумку у двери. И слышу, как Двейн включает телевизор. В другой ситуации я бы, наверное, решила, что он ищет какой-то фильм, но я уверена: этим вечером мы будем смотреть только новости. Криминальную хронику.

В ванной комнате все выглядит чистым, но таким убогим, что я начинаю испытывать брезгливость. Прячу пальцы в рукав и только после этого поворачиваю кран. Плещу в лицо холодной водой. Это меня бодрит и отрезвляет. Нет, алкоголь я не пью. Но меня опьянил сегодняшний вечер. Я чувствую вкус победы на губах. У нее солоноватый привкус крови и легкий аромат костра. В ванной комнате нет зеркала, в которое можно было бы увидеть себя в полный рост. Только маленький квадратик над раковиной, в его потертом серебре я вижу свое отражение, затянутое мутной дымкой. Снимаю с шеи шарф и, поднявшись на цыпочки, осматриваю посиневший след от укуса. Брызгаю на палец тональный крем, этого должно хватить, чтобы сохранить его в тайне.

Я раздеваюсь, чувствуя, как на резкие движения руками болезненно откликается рана в боку. Повязка пропитана кровью. Достаю из сумки пакет с медицинскими принадлежностями, которые успела купить в магазине, пока Двейн покупал себе пиво. У меня только бинт, вата и какое-то средства для промывания ран у детей. Аккуратно пытаюсь отодрать скотч, придерживая кожу пальцами. Но боли избежать не получается. С губ срывается стон, и слезы застилают глаза. Тонкая струйка крови сочится по животу вниз. Протираю ее ватным диском, пропитанным жидкостью. И, стиснув зубы, прижимаю его прямо к ране. Боль пульсирует у меня в висках, клокочет в горле, сжимает тисками сердце. Перед глазами все темнеет. Еще немного – и я, наверное, потеряю сознание. Убираю диск и внимательно разглядываю порез. Он достаточно глубокий. По-хорошему, надо было бы его зашить. От этой мысли меня бросает холод, и я радуюсь тому, что здесь нет ни иголки, ни нитки. Прикладываю вату к ране и делаю из бинта новую чистую повязку. И только после этого натягиваю на себя майку и выхожу из ванной.

– Ты не против? – спрашивает Двейн, указывая пультом на телевизор. Он сидит на своей кровати, потягивая пиво. – Хочу послушать, что говорят об этом журналисты. Ты же знаешь, эти проныры зачастую владеют большей информацией, чем кто-либо другой.

– Без проблем. Не думаю, что вообще смогу сегодня уснуть, – отвечаю я, скроив улыбку.

Сбрасываю на пол засаленное покрывало, обнажая лимонного цвета постель. Снимаю джинсы и кеды. И, оставшись в одной только майке, ложусь в кровать, чувствуя на себе взгляды Двейна. Интересно, он любил Саманту так же сильно, как Дэвид меня?

***

По новостям не показывают тело Саманты, только озеро, огороженное желтой лентой. Двейн делает громче, а я напрягаю зрение, вглядываясь в маленькую статичную картинку с изображением водоема и клочка земли. Все покрыто толстым снежным ковром, надежно скрывающим от посторонних наши с Самантой тяжелые шаги. Диктор сообщает, что тело молодой женщины было обнаружено супругом 27 ноября.

– Одной из первых версий случившегося считалось самоубийство, потому как на месте преступления не было найдено следов борьбы. В поддержку этой гипотезы говорит и медицинская экспертиза. В крови погибшей была обнаружена несовместимая с жизнью доза сильнодействующих транквилизаторов. Погибшая была супругой преуспевающего нью-йоркского архитектора Дэвида Герра, – разрезает тишину нашего скромного номера низкий женский голос репортера.

Теперь на экране появляются кадры из счастливого прошлого супружеской четы. Вот только на этих снимках не Саманта, а я. Этого оказывается достаточным, чтобы испытать болезненный укол в груди. Я его любила, а он меня предал.