Миниатюрист

– Мне надо тебе кое-что сказать. – Она собирается с духом. – Я наняла миниатюриста…

Но Йоханнес уже покорился сытому желудку. Ей хочется его разбудить и еще поспрашивать. В отличие от Марин, Йоханнес всегда дает интересные ответы. После того как ушли Франс и Агнес Мерманс, он был беспокоен, серые глаза смотрели в недоступные ей дали, вновь исключая ее из своего мира. Почему Франс меньше жаждет иметь с ним дело, чем Агнес? И почему он не пригласил их в гости?

Нелла чувствует на руках запах цветочной помады для волос. Живот под кружевной нижней юбкой урчит, и она жалеет, что почти не поела. Йоханнес уже немолод, тридцать девять лет: набрякшие веки, отвисший подбородок, лицо угловатое, точно у сказочного персонажа. Она размышляет о его молчании, веселой говорливости и мрачной отстраненности. Закрывая глаза, кладет руку на плоский живот. «Так же, как Брандт будет баловать тебя»…

В памяти всплывает тайная любовная записка. Откуда она, сколько дней или лет лежит меж страниц книги? С каким чувством Марин ее читает – с удовольствием или с презрением? Мягкий соболий мех под суровым черным корсетом, вместо свадебного букета на полке – желтеющий череп. Нет. Никто и никогда не сможет избаловать Марин. Она не позволит.

Нелла поднимает в полутьме руку и смотрит на обручальное кольцо. Ногти поблескивают, словно розовые ракушки. В Ассенделфте всего одна площадь, зато сидящие там люди ее слушали. А здесь она марионетка, уши для чужих речей. И замуж она вышла не за мужчину, а за целый мир. Серебряных дел мастера́, золовка, странные знакомые, дом, в котором теряешься, и еще один, кукольный, который наводит страх… С виду она получила так много, а кажется, что у нее, наоборот, что-то отнимают.

В передней Нелла оборачивается, решительно собираясь заговорить, но Йоханнес уже наклонился и гладит по голове Резеки. Сразу видно, она его любимица… Борзая оскаливает зубы в дружелюбной неге. Свечей еще не зажигали. За высокими окнами – темень.

– Тебя покормили, моя красавица? – спрашивает он ласковым, полным любви голосом. Резеки в ответ стучит сильным хвостом по полу, и Йоханнес посмеивается.

Этот смех Неллу раздражает – внимание, которого она ждет, отдается собаке.

– Тогда я пойду спать.

– Да-да. – Он выпрямляется. – Устала, наверное.

– Нет, муж мой. Не устала.

Она глядит на него в упор, пока он не опускает глаза.

– Нужно записать кое-что о мастерах, с которыми я разговаривал.

Йоханнес поворачивается к кабинету, и собака немедленно следует за ним.

– Она составляет тебе компанию?

Одиннадцать дней как жена, думает Нелла. Господу меньше понадобилось, чтобы сотворить мир!

– Она мне помогает. Если я пытаюсь найти решение наскоком, ничего не получается. А повожусь с ней – и приходит ответ.

– То есть она полезна.

Йоханнес улыбается.

– Да.

– А сколько ты заплатил за Отто? Он тоже полезен? – От волнения ее голос холоден и резок.

Лицо Йоханнеса затуманивается, и Нелла чувствует, как к щекам приливает кровь.

– Что тебе наговорила Агнес?

– Ничего.

– Я просто авансом выплатил Отто жалованье за первые месяцы, – ровным голосом отвечает Йоханнес.

– А Отто тоже считает, что ты его освободил?

Йоханнес стискивает зубы.

– Тебе, Петронелла, неприятно жить с ним под одной крышей?

– Вовсе нет. Просто я никогда… то есть…

– Он единственный мой слуга. И других не будет.

Йоханнес отворачивается.

Не уходи! Если ты уйдешь, я стану невидимкой, прямо сейчас, в этой передней, и никто больше никогда меня не найдет.

Она указывает на собаку, послушно сидящую у его ног.

– Это Резеки или Дана?

Йоханнес удивленно вскидывает брови, продолжая гладить собаку.

– Ты запомнила имена? Это Резеки. У Даны пятно на животе.

Я знаю, думает Нелла, вспоминая игрушечную фигурку в кукольном доме.

– Очень странные имена.

– Для Суматры – нет.

– Что значит «Резеки»?

Она чувствует себя маленькой и глупой.

– Удача, – отвечает муж, входя в кабинет и закрывая за собой дверь.

Нелла вглядывается во мрак передней. Тянет сквозняком, как будто где-то открылась другая дверь; волосы на шее встают дыбом. Тут кто-то есть!

– Кто здесь?

Из кухни доносятся невнятные голоса, бренчанье посуды. Привычные звуки, пусть далекие, успокаивают, и чувство, что за ней наблюдают, притупляется. Этот дом лишает ощущения пространства, и, чтобы придать себе уверенности, Нелла вытягивает руку и касается двери кабинета. Вдруг за спиной чудится чье-то дыхание, кто-то задевает ее юбки, и Нелла обеими руками стучится к Йоханнесу.

– Марин, не сейчас.

– Это Нелла!

Она вглядывается в темноту, стараясь не поддаться панике.

– Йоханнес, пожалуйста! Открой!

Дверь отворяется. Желтый свет внутри так приветлив, что Нелла чуть не плачет.

К ее изумлению, кабинет обжит больше, чем любое другое место в доме. Это комната с ясным предназначением, она знает себя. Нигде еще Нелла не чувствовала такой близости с мужем. Он затворяет дверь, и она пытается стряхнуть с себя ужас передней.

– Там никого нет, Нелла. Просто темно. Ступай спать.

Как он догадался, что я испугалась? И как прежде догадался, что Агнес взбудоражила меня болтовней про Отто?