Минус четыре по Цельсию (СИ)

- Женя, - перебивает его на полуслове Бисяев, - ты можешь мне гарантировать, что спортсмен уровня Ланского не деградирует у тебя под началом, не растеряет за полгода все, на что был способен? Как это случилось с Асторной? Как с Камиль-Татищевой?.. Ты потянешь его или нет?

В меня вперивается короткий толстый палец бисяевской руки.

Шиповенко молчит, склонив голову и рассматривая свои ладони, явно демонстрируя, что подобных гарантий он давать не намерен.

- Понятно… - Бисяев кривит губы и поворачивается к Нинель. - Нина, что молчишь?

- А что мне говорить-то? – пожимает плечами она. – Это же не я его выгоняю, - кивок в мою сторону, - это он уйти хочет. Школа без него переживет, и не такое переживали. Ну а сам он… Взрослый уже, может принимать решения. Если не хочет работать у нас – пускай работает там, где, по его мнению, ему будет лучше.

- Да его мнение меня вообще не волнует! - взрывается вдруг Бисяев. – Ох уж мне эти ваши золотые мальчики и девочки… Понапридумывают себе ерунды, возомнят невесть что… Подумаешь, первое место не занял, - это уже мне, - горе-то какое… Серебряная медаль олимпиады. Ты можешь сходу вспомнить, кто еще из наших достигал такого уровня, как ты?

- Он, - говорю раньше, чем думаю, кивая в сторону Шиповенко.

Это правда. Тогда, в две тысячи втором, в Солт-Лейк-Сити, Женя, вопреки усилиям Федина и надеждам Бисяева, стал вторым, уступив золото Леше Жигудину. И лишний раз напомнить об этом главе Федерации было не самой лучшей тактикой.

Бисяев свирепо смотрит на меня, потом снова поворачивает голову к Нинель.

- Нина, ты готова дальше терпеть этого мерзавца?

Нинель по-прежнему спокойна и невозмутима.

- Валентин Николаевич, вы же знаете, что… я терплю всех, кто может и хочет работать.

- Тогда забирай своего красавчика домой, - шипит он, - и лично от меня, задай ему хорошего ремня. Все, поговорили. До свидания…

Он резко отталкивается от стола, поднимаясь, так, что чуть не падает, перевернувшись его кресло. Молниеносным движением, Пахомов подхватывает кресло за подлокотник.

Бисяев уходит, не глядя больше ни на кого из нас. Следом за ним, ужом, из кабинета выскальзывает Шиповенко, забыв даже попрощаться.

Нинель поднимается со своего стула. Такого же неудобного, как и у меня. Запахивает пальто и засовывает в сумку телефон.

Снова пересекаемся взглядами…

- Значит так, - говорит она, что-то прикидывая в уме. – Полдня прогуляли. Жду тебя на вечерней тренировке, после хореографии. Не опаздывай пожалуйста. Да?

- Да… - несколько раз киваю.

- Ирина Константиновна, Александр Георгиевич, - это она уже Зайцевой с Пахомовым, - рада была видеть.

- Взаимно, Ниночка, - фальшиво щебечет Зайцева, - привет твоим мальчикам передавай…

«Мальчики» - это Мураков с Артуром, если что. Хотя… Для нее они как раз мальчики и есть. А я так вообще, прыщ…

Нинель уходит, обдав меня ароматом своих духов. За которым я уже начал скучать…

Тоже делаю попытку встать.

- Вас, молодой человек, - скрежестчет со своего места Пахомов, - только что удержали, возможно, от самой большой глупости в вашей жизни… Вы женаты?

Удивленно хмурюсь.

- Нет пока что…

- От одной из самых больших глупостей, - поправляется он, неожиданно улыбнувшись. – Но, в отличие от раннего брака, исправить необдуманно угробленную спортивную карьеру почти невозможно.

- Спасибо, что, хотя бы, выслушали, - вздохнув говорю я.

- Мне – не за что, - хмыкает Пахомов. – Возможно, я бы вас и поддержал. И, вон, Ирочка тоже, наверняка…

Зайцева с готовностью кивает, как заводной заяц.

- Это Валя, Валентин Николаевич у нас мудрый, все видит, все понимает, все наперед просчитывает… - Пахомов кряхтя поднимается и протягивает мне руку.

С готовностью отвечаю на рукопожатие человека-легенды.

– Хотя, с другой стороны, - он удерживает мою ладонь в своей, и в его глазах, за толстыми стеклами очков, вдруг проскакивает хулиганская искорка задорной молодости, - прожив жизнь правильно и логично, не совершив своих глупостей, вы уверены, что не пожалеете об этом?

Смотрю на него с невольным интересом и симпатией. Как обманчива, порой, бывает внешность…

- Вы полагаете, Александр Георгиевич, - осторожно говорю я, - что мне стоит попробовать… сглупить… еще разочек?

Он улыбается ослепительной, как реклама стоматологии, улыбкой и выпускает мою руку.

- В добрый час, сынок, - произносит он. – Не упусти свой шанс.

И я понял, что на этот раз – хоть камни с неба, не упущу.

 

- Я не могу… Серенький, мне нужно время…

Аня отводит взгляд и, опустив голову, рассматривает лед под ногами.

- Сколько тебе нужно? День? Год? Жизнь?

- Я не знаю…

- А кто знает, Аня? Мы же вроде бы уже обо всем договорились, все почти решили…

- Вот именно, что почти…

Я начинаю терять терпение, и невольно раздражаюсь.

- Послушай, - говорю ей, - так нельзя… Так не честно, в конце концов…

Она смотрит на меня своим небесно-голубым взглядом, и я понимаю, что проиграл.

- По-другому, Сережа, не получается, - произносит она. – Извини…

Аня делает движение, пытаясь отъехать в сторону, но я ловлю ее за локоть.