Минус четыре по Цельсию (СИ)

Подкатываюсь к тренерским местам. И с наслаждением окунаюсь в родную и любимую атмосферу.

Ухмыляющийся Артур Маркович Клейнхельман, гениальный хореограф и любимец всей женской половины «Зеркального» в возрасте от четырех до двадцати лет, смотрит на меня через камеру мобильного телефона, записывая на видео мой прокат. Для последующего вдумчивого анализа и разбора. А может просто, Клей пишет видос для истории, чтобы потом выложить на Ютюб и набрать кучу лайков.

Мураков, Иван Викторович, тренер по скольжению и прыжкам, склонившись над бортиком и подперев подбородок кулаком, буравит меня маленькими глазками. На его лице ни тени эмоции. И лишь в какой-то момент вижу, как дядя Ваня, украдкой, хитро мне подмигивает. Или мне показалось?

Нинель Вахтанговна, снежная королева, великая и ужасная, холодная и сосредоточенная, наш главный тренер, постановщик, судья и беспощадный критик. Придирчиво вглядывается в экран своего компьютера, снова и снова высматривая малейшие мои недокруты, неявные ребра, недотянутые носки и кривые руки. Изящные тонкие пальцы с дорогим маникюром порхают над клавиатурой. Жужжит портативный принтер. И она протягивает мне распечатку с разбором моей короткой программы по элементам и финальной оценкой, которую бы я получил, откатав все это на официальном старте. Мельком смотрю на результат – там больше ста баллов, и на сегодняшний день, я знаю, никто не сможет лучше. Наши взгляды на мгновение встречаются, и я замечаю тень такой знакомой тонкой улыбки на ее красивом лице.

На трибунах непривычное для тренировки оживление. Вся мелюзга расселась на скамейках, мальчишки и девчонки из юниорского состава, которых выгнали с их младшего льда чтобы дать мне возможность откатать на всей арене без помех. Двое моих новых знакомых, Давид и Голиаф… То есть Артем… Зря Герман сказал мне о прозвище этой парочки, теперь ведь я их так и запомню… Рядом с ними - девчонки, Маша и Дина, хихикают, перешептываются… Чуть в сторонке, рядом с улыбающимся до ушей и довольным жизнью Лешей Железняком, сидит, очей очарование, балеринка, Валечка – красавица, куколка, глаз не отвести… Короче говоря, практически столпотворение, как для утренней тренировки. Но ведь и тренировка не совсем обычная…

Облокотившись о бортик, смотрю на Нинель. Демонстративно обмахиваюсь бумажкой с оценками. Она смотрит на меня поджав губы.

- Артур Маркович, - легкий поворот головы вправо, - что скажете по поводу постановки?

Клей задумчиво теребит бороду, разглядывая лед перед собой.

- Есть ряд вопросов к музыке… - произносит он негромко. - И к манере исполнения в целом…

- Потому что музыка – черти что, - веско заявляет Нинель. - А постановка – ужасная. Ее вообще нет. Я не права? Иван Викторович?

Мураков крякает в кулак, усмехается.

- Прыжковый контент без замечаний, - басит он. – Дорожки по элементам тоже. Вращения… есть что подтянуть, но не критично…

- То есть, - заключает Нинель, - это был набор трюков без претензии на артистичность. Цирк на льду такой, да? Котлетка из кулинарии. Полуфабрикат…

Она снова упирает в меня свой колючий взгляд. Который я прекрасно научился выдерживать за долгие годы ежедневного и ежечасного общения. Спокойно расправляю на перилах бортика выданную мне бумажку с оценками и делаю вид, что внимательно ее изучаю.

- Коллеги, - Нинель немного смягчает тон и поворачивается к Артуру с Мураковым, - ваше мнение. Потому что постановка меня категорически не устраивает, это во-первых…

- Переделаем, - коротко кивает Артур. – После Белогорска…

И тут уже даже самому неискушенному становится понятно, что все это представление устраивается исключительно с профилактической целью потрепать мне нервы и приземлить мою гордость. Нинель не утруждается озвучиванием никаких своих «во-вторых» и «в-третьих». Просто смотрит на меня и, постукивая указательным пальцем по бортику, говорит тихо и внятно.

- Если ты посмеешь снова меня предать…

Я поднимаю глаза и спокойно встречаю ее взгляд.

- Поговорим об этом в Шанхае, мама, - произношу я шепотом, чтобы услышала только она.

Нинель мгновение смотрит на меня, после чего, не говоря ни слова опускает голову и продолжает что-то щелкать на своем лэптопе. И только мне, стоящему прямо перед ней видно, что она улыбается. По-настоящему.

Движение со стороны тренеров – Артур вопросительно смотрит на Муракова. Дядя Ваня машет рукой и согласно кивает головой. И тогда Клей разворачивается к трибунам и, вскинув руки над головой, показывает всем собравшимся два поднятых вверх больших пальца.

Это конечно не чемпионат мира. И не Гран При. И не олимпиада… Но черт возьми… Аплодисменты моих коллег, взрослых и маленьких, титулованных и начинающих, произвели на меня сильнейшее впечатление. И растрогали до слез. Правда…

И я не нахожу ничего иного, как откатиться от бортика и низко, по-японски, поклониться всем, кто, как оказалось, на столько рад меня видеть…