Минус четыре по Цельсию (СИ)

Передо мной ее переписка с Сашкой. И дюжина фотографий с изображением моих коньков с изуродованным правым лезвием и вымазанным красной помадой язычком ботинка. А главное – прекрасный кадр, на котором Леха держит мой ботинок в руках и, с кислым лицом, внимательно рассматривает до половины выкрученный из подошвы гнутый винт. И когда только тихоня зеленоглазая все успела…

- Так ты все знала!

- В общих чертах – да. Но без подробностей. А Саша поняла, что ты собираешься влезть в опасную историю и забеспокоилась… А когда узнала, в каких мы с тобой… отношениях состоим… До сих пор для меня загадка, как она достала мой телефон…

- Так подожди, - хмурюсь я, - ты же мне и сказала дать ей твой номер, разве нет?

Нинель усмехается.

- Ты, как всегда, слышишь ровно то, что хочешь слышать, а не то, что тебе говорят на самом деле, – она отпивает глоток из чашки. – Тогда я попросила тебя предать ей привет, и чтобы она мне перезвонила. А первый раз мы говорили с ней по телефону еще вечером того дня, когда ездили к ней в Склиф…

Качаю головой.

- Почему я, общаясь с тобой, всегда чувствую себя как сулели цхвари (Глупая овца (груз.))?

Нинель хмыкает. И не говорит ничего, оставляя мне возможность самому додумать ответ на этот мой вопрос.

- Что с Шаховой делать будем? – меняет тему она. – Удавить бы тварь…

Меня прошибает озноб от ее спокойного, обыденного тона.

- Не тронь ее…

Нинель бросает на меня ироничный взгляд.

- Все-таки не успокоился… - качает головой она. – Заначки себе делаешь. Схроны. Как белка. Тут Танечка, там Катенька, где-то еще Валечка… Вдруг кто-то да пригодится, да?

Пропускаю ее ехидство мимо ушей.

- Просто не тронь ее… - повторяю глухо.

Она пожимает плечами.

- Ладно, не трону… Твоя забота. Ты и разбирайся… Со своими блядями…

- Вот не можешь ты без этого, да? – яростно смотрю на нее.

Она встречает мой взгляд спокойно. И, постучав пальцем по экрану телефона, вопросительно поднимает брови.

- Это все как-то по-другому называется, биджо?

Все. Тема закрыта. Она не станет вредить Таньке. Я отмолил грехи рыжей стервы. Кто бы теперь отмолил мои…

Мне не с кем поделиться… Кроме нее… И я, опустив голову, глубоко вздыхаю.

- Я очень по-скотски поступил с ней, деда, - говорю я. – Она такого не заслужила… И эта ее месть… Я принимаю ее, как наказание. Как адекватный ответ…

Нинель предостерегающе поднимает руку.

- Мне не интересны ваши отношения, - говорит она жестко. – Мне жаль тебя, потому что ты мой ребенок… И да, когда умышленно калечат моего спортсмена, я этого так не оставляю… Но если ты хо-чешь… - она произносит это слово по слогам, - если ты хочешь ее простить… Пускай живет с миром…

Моя исповедь, и мое покаяние не нужны никому. Кроме той, которая меня уже наказала и простила. Значит так тому и быть…

Я наливаю в свой стакан немного минеральной воды и с сомнением смотрю на нарезанные дольки яблока в вазочке. Наконец, подумав, просто пью воду.

- Я бы хотел попросить, - начинаю я осторожно, - чтобы ты узнала у Семена Мирославовича, кому он отсылал наши с Валькой фотографии.

Нинель вздыхает и смотрит в сторону.

- Ты вот прям уверен, что он мне возьмет и скажет, - произносит она.

Я понимаю, что в интересах дела хирургического вмешательства не избежать.

- Скажет… - тихо говорю я. – Покажи ему фото моих ботинок… Если не поможет – дай послушать ту запись… помнишь? С Тихоновой…

Нинель кивает, но как-то неуверенно.

Вытаскиваю последний козырь.

- Если и этого окажется недостаточно – напомни ему Санкт-Петербург…

Она резко поворачивается в мою сторону и в ее глазах на мгновение вспыхивает огонь ярости и негодования.

Мне приходится выдержать ее взгляд.

- Это – не твоего ума дело, - шипит она змеей.

- Моего… - спокойно смотрю ей в глаза. – Моего. Как ты говоришь, мне не интересны ваши отношения. Но выходка Авера если не спровоцировала, то как минимум здорово упростила негодяям задачу по укладыванию меня на лед и на больничную койку. Пускай назовет имя… И я все забуду.

- Вот сам его и спрашивай, - бросает мне Нинель, понимая, что делать этого я точно не стану.

- И что мне ему сказать? – усмехаюсь я. – Я знаю, что вы, по пьяной лавке, соблазнили мою маменьку, а перед этим строили козни против нее же и против меня. Но это все фигня. А вот девку несовершеннолетнюю в голом виде и со мной вы запечатлели, да еще и похвастались… Скажите кому, и я туда пойду разбираться, а с вами у нас останется мир и взаимопонимание… Так что ли?

- Ой, заткнись уже!..

Нинель машет на меня рукой и одаривает хмурым взглядом.

Послушно выполняю приказание. И просто жду, пока она смиряется с неизбежным.

- Ну хорошо, скажет тебе Семен имя… Которое ты и так знаешь…

- Догадываюсь, - уточняю я. – По общему стилю общения, по характеру и по нику этому пошленькому я могу предположить, кто это. Но уверенности у мня все равно нет. Если Авер подтвердит мои предположения, то это уже будет прямая ниточка. Дальше я уж раскручу…

- Заставишь сдать сообщника?

- Конечно. Хотя это, скорее, в воспитательных целях. С тем, кто сверлил мне ботинки все обстоит на много проще. Во-первых, я его видел.

- Мельком…