Мёртвое сердце (СИ)

Северус сжал переносицу пальцами, зажмурился и некоторое время прислушивался к собственному дыханию. Каждый раз, когда он рассказывал Дамблдору о том, что он увидел, он словно окунался в думосбор, переживая неприятные моменты вновь и вновь. А к совсем недавним воспоминаниям примешивались обрывки старых, которые Северус с нежностью лелеял в своей памяти, точно напоминание, и от которых он мечтал избавиться больше всего на свете.

Безвольное тело. Рыжие волосы. Пустые зелёные, — теперь уже болотные, — глаза.

Между двумя картинками, отпечатанными в его памяти, было невероятно много отличий, что, однако, не мешало Снейпу сравнивать их, с ужасом находя новые и новые совпадения. Лили Поттер лежала на спине, её яркие глаза были широко распахнуты, и ни на одежде, ни рядом с женщиной не было и капли крови.

Маленькая Лили Эванс, переломавшая себе ноги, слепо щурила стеклянные, затянутые поволокой глаза, кашляла кровью и, когда Снейп обнаружил её, лежала на животе. Спина девочки, как и пространство вокруг гриффиндорки, была усыпана цветами, которые и привлекли внимание мужчины.

— Смещение позвоночника, перелом нескольких рёбер, а что с ногами творилось… И цветы. Цветы везде, растущие на камнях и, — он сглотнул, вспомнив, с какими мучениями проклятые растения пришлось удалять, — на спине Лили, прямо из её плоти. Я бы сказал, что это был аконит, разве что он был кроваво-красного цвета. У девочки обнаружилась кровопотеря, так что…

Дамблдор кивал, устремив отрешённый взгляд в пространство. Северус поднял крышку с котла, проверил зелье и принялся вновь его помешивать, чтобы скрыть дрожь в руках.

— Ушибы внутренних органов, конечно, — продолжал Снейп. — А ещё мне показалось, что девочка была чем-то напугана. После транспортировки её в больничное крыло и помощи Помфри я вернулся туда, где обнаружил Лили и более тщательно осмотрел всё вокруг, однако больше ничего не нашёл.

— Ты это уже говорил.

— Я больше не знаю, что сказать. Хотя, нет, есть кое-что! — Северус бросил черпак прямо в зелье и быстрым шагом направился к преподавательскому столу. — Я срезал цветы. Возможно, вы сможете найти нечто, что не смог найти я.

Дамблдор с благосклонной улыбкой принял стебли аконита с кроваво-красными цветками, завёрнутые в пергамент. Несколько лепестков упало в котёл с готовым зельем; послышалось шипение.

— Вот видишь, Северус, не зря я просил повторить тебя ещё раз.

Зельевар пожал плечами, задумчиво разглядывая почерневший черенок черпака. Простейшее идентификационное зелье было просто неспособно расплавить не то, что серебро — лист бумаги! Однако серебряный черпак пришёл в негодность; с другой стороны, оловянный котёл даже не начинал плавиться.

— Я пойду к себе, мой мальчик. Если что-то вспомнишь…

— Я пошлю патронуса.

Дамблдор кивнул и удалился из вотчины зельевара. Альбусу, признаться, никогда не нравились подземелья.

Это было полчаса назад.

Сейчас же умиротворённая тишина директорского кабинета изредка нарушалась слабым, едва слышным тиканьем или сонным урчанием прикорнувшего Феникса. Директор время от времени подходил к давнему другу, и Фоукс приветливо вытаскивал голову из-под крыла, ласково глядя на мага тёмно-красными глазами, блестящими в лучах заходящего солнца, точно поймавшие последний блик гаснувшей свечи рубины.

С очередным тиканьем Дамблдор тяжело вздохнул. План рушился на глазах, а тщательно поставленная сцена оказалась провальной лишь по причине неявки главного героя.

Куда делся Поттер, директор не знал. В ближайших к Литтл-Уингингу приютах никто не слышал ни о каком Гарри Поттере, а Петунья смотрела на Дамблдора кристально-чистыми глазами, уверяя мага, что даже не представляет, о ком он говорит. Директор мог бы предположить, что она насмехается над ним, если бы известие о смерти Лили не лишило женщину чувств. Далее, слушая сбивчивый монолог миссис Дурсль о том, что сестру она не видела уже пятнадцать лет, Дамблдор всё больше и больше уверялся в том, что с памятью женщины кто-то хорошо поработал.

Что характерно, никаких ментальных шрамов или любых других отклонений от нормы директор не нашел, а уходя, и вовсе стёр маггле память. Он справедливо решил, что лучше было бы Петунье забыть о событиях этого вечера и дальше пребывать в состоянии блаженного неведения — и о смерти сестры тоже. Покидая белый домик с аккуратными цветочными горшочками на подоконниках, Дамблдор был полон невесёлых дум и смутных подозрений. Вернувшись в школу, он только уверился в своей правоте: что-то он не замечал, не мог заметить, хоть и мелькало оно постоянно перед глазами.

Арабелла Фигг, давняя соратница, его даже не узнала и всё грозилась вызвать полицию, пока Дамблдор не покинул её негостеприимный дом, полный шипящих мохнатых монстров.

— Нет, так дело не пойдёт, — сказал Альбус Фоуксу и тикающим артефактам. — Я пойду прогуляюсь, может, придёт что-то в голову.

Винтовая лестница медленно спустила директора к выходу, охраняемому гаргульей. Похлопав статую по шишковатой уродливой голове, старик, сделав несколько шагов, едва не был сбит с ног мальчиком.