Мёртвые пляшут

Так это, или нет, выяснять времени не осталось. Измученные жаждой живые люди впадали уже в апатию, которая запросто могла стать предсмертной. Сам Чичеро, сложное бытие которого опиралось на ухищрения некромантии, мог лучше других отстраняться от телесного состояния, но его кажущаяся свобода зависела от жизни карлика. Умрёт Дулдокравн — и Чичеро больше ничего не сделает!

Оставив Дгая, Клеха, Джамила, Зухра, Зульфио, Лейна, Гюльча, Атая и Хафиза в едва заметном полуденном теньке под скалой, Чичеро вышел на тракт, и, более не скрываясь, зашагал к лагерю картау. Под ярким солнцем дрожал воздух и словно бы плавились камни. Посланнику было ясно, что сейчас переживает сидящий под плащом Дулдокравн, но тело карлика находилось под надёжным волевым контролем, который иначе, как смертью Дулдокравна, не прервётся.

Вид на стоянку племени открылся внезапно. Высокие скалы перед бредущим по тракту путником сомкнулись, потом разошлись, и вот она. Окаймлённая широким кругом из повозок территория, пронизанная трактом. В центре — шатры из пёстрых тканей. Люди в халатах, вооружённые луками и кривыми саблями. Где-то Чичеро уже видел такие сабли. Когда-то совсем недавно.

Потом посланник заметил трупы, целую свалку мёртвых тел. Дюжина элитных воинов Уземфа — это была она. Стало быть, и до Карамца не доехала, и на ночлег не осталась, да и на жертвоприношение не пошла — очень непохоже: священную жертву в мусор не выбрасывают. Один лишь толстяк, аккуратно водружённый рядом со свалкой на три пики, мог сойти за торжественную жертву богам, но всё же нет — это было просто глумление.

Итак, заносчивый работорговец доигрался, сделал вывод Чичеро. Ясно как день: толстяк разговаривал с вождём племени недостаточно почтительно, чем и погубил свой отряд. Бывает!

Посланник продолжил путь. У прохода между тесно поставленными повозками его взяли на прицел три лучника. Последовал вопрос о цели его прихода.

— Мне нужно переговорить с вождём! — твёрдо сказал Чичеро.

— Жди, — приказал один из сторожей, — сначала я предупрежу шамана.

Ожидая, когда его проводят в шатёр шамана, посланник долгое время простоял на послеполуденном солнце. Отправившийся к шаману сторож вернулся, но ни слова не сказал. Чичеро подумал, что ему уже отказали, но идти ему далее было некуда, и он продолжал ждать.

Но вот шаман сам к нему вышел — в халате с множеством кистей, с большим бубном на перевязи, разделённым на три поля-яруса. Бубен содержал карту шаманских путешествий. В верхнем поле летели на огнедышащих драконах пять божеств картау. Нижний, подземный ярус был заполнен множеством фигурок волков или шакалов.

— Меня зовут Чичеро Кройдонский, я пришёл с миром, — поклонился Чичеро.

— Меня зовут Картау, — ответствовал шаман.

Чичеро не удивился имени, хотя подумал, что это может значить: либо у людей племени вообще нет собственных имён, либо — держатся в секрете.

— Это твои люди? — кивнул шаман Картау в направлении свалки.

— Нет, это мои враги, — честно ответил Чичеро.

— Хорошо, идём, — позволил шаман.

Сторожа только сейчас убрали стрелы в колчаны. Посланник вошёл в круг, ограниченный повозками. Следуя далее за Картау, он подошёл к одному из шатров, самому маленькому.

— Сюда, — сказал шаман.

Войдя, Чичеро увидел на полу связанного Лимна. Карлик попытался не выдать удивления при его виде.

— Это твой карлик? — спросил шаман.

— Этот — мой! — твёрдо сказал посланник.

Шаман удовлетворённо оскалился:

— Теперь к вождю. Можно.

* * *

Вождя тоже звали Картау. Только жил он в самом большом шатре, битком набитом охраной. Стоя перед вождём, возлежащем на подушках, Чичеро, по возможности коротко, поведал о своих просьбах и затруднениях. Мол, он с товарищами попал в беду посреди пустыни и нуждается в гостеприимстве, а также в лошадях и запасе воды до оазиса Гур-Гулуз, готов за это хорошо заплатить карамцкими манатами.

— Что за беда? Зачем в Гур-Гулуз? — вяло поинтересовался вождь, прихлёбывая чай из пиалы.

Чичеро признался, что вёз царевне Оксоляне в оазис Гур-Гулуз семерых невольников, за которых надеялся получить солидный барыш. Толстяк, ныне благотворно насаженный на пики, пытался помешать, убил нескольких его людей, но до ценных невольников не добрался. Теперь, если Картау им не поможет, их ждёт смерть от жажды и потеря барыша.

Вождь на два глотка чая задумался, потом хлопнул в ладоши и позвал:

— Картау! Чаю моему гостю!

Явился слуга с пиалой и серебряным чайником. Вождь широким жестом пригласил Чичеро присесть на подушки напротив себя. Посланник присел, принял поданный слугой чай и, прихлёбывая драгоценную влагу, стал ждать ответа.

— Мы, картау, и сами торгуем невольниками, — начал вождь, — а потому всегда готовы помочь собрату по торговле, попавшему в беду. Вы и ваши люди — наши гости. Воды на вас и ваших наложников у нас хватит. С лошадьми сложнее. В пустыне мы ездим только на мёртвых лошадях, неприхотливых к еде и питью. Их у нас немного, и я не могу их продать. Но я могу их вам одолжить, и даже дать проводников до Гур-Гулуза. При условии, что половина дохода от продажи невольников достанется картау.