Мёртвые возвращаются

– Я должен что-то сделать, – говорю я дрожащим голосом. – Прежде чем станет слишком поздно.

Она серьёзно смотрит на меня:

– И что же?

– Понятия не имею. Я не имею никакого понятия – но подумай о тех, кто умер из-за этого дома, – говорю я. – Подумай о семье Герхарда. О детях, которых он убил. О его жене.

Ида качает головой:

– Я по-прежнему ничего не понимаю.

– А ещё, Ида, – продолжаю я, – подумай о том, что случится с моей семьёй, если всё, что рассказал Улаф, правда. Подумай, что случится с семьёй, которая въедет в дом после нас. Это никогда не кончится.

Ида медленно кивает, у меня пересыхает в горле.

– Почему ты помогаешь мне? – спрашиваю я. – Ты так и не ответила на этот вопрос.

Она снова чертит на песке палкой.

– Моя жизнь не такая уж счастливая, – говорит она. – Но ты, наверное, уже это понял? Днём я сижу здесь и таращусь на море, на это чёртово море. А пьяными вечерами я лежу в кровати, смотрю клипы – и знаешь, о чём мечтаю? Я представляю себе, что я такая же, как та рыжеволосая вокалистка эмо-группы с другого конца света. И чёрт побери, как же глупо я себя чувствую в эти моменты! Даже не знаю, зачем я сейчас всё это говорю.

– Она перекрасила волосы много лет назад.

Ида недоверчиво смотрит на меня.

– Вокалистка из группы Paramore, – говорю я. – Я погуглил её, когда пришёл от тебя. Она стала блондинкой.

Ида смеётся и толкает меня в плечо.

– Не важно! После того как ты приехал сюда… – говорит она, облизывает губы и обдумывает следующие слова. – У меня есть о чём подумать. Я стала понемногу забывать, как жила раньше, понимаешь? И со временем ты стал мне нравиться.

– С-с-спасибо, – говорю я, и она посылает мне тот самый взгляд, словно вот-вот расхохочется. – Спасибо за всё, что ты для меня делаешь.

«Я был невидимкой, Ида, – думаю я. – Я был невидимкой до тех пор, пока не встретил тебя».

– Мне нужно домой, – говорю я. – Не могу оставить там Гарда одного. Я должен. Я должен попытаться объяснить родителям, что здесь всё не то, чем кажется.

– Я пойду с тобой.

Мы снова пробираемся через заросли травы, поднимаем велики и идём вперёд. Дойдя до магазина, мы останавливаемся. Сквозь туман доносится звук. Стены магазина трясутся, а потом мы слышим грохот, что-то падает на пол, звон стекла, потом кто-то глухо вскрикивает.

– Улаф, – шепчет Ида.

Глава 32

Я распахиваю дверь, взбегаю вверх по лестнице и врываюсь в гостиную. Увиденное вызывает шок. Шкаф упал. Стол перевёрнут. Все стены голые. Все фотографии, висевшие на них, валяются на полу изображениями вниз. Улаф сидит, скрючившись в зелёном кресле, и таращится на пол. Кажется, с момента нашей последней встречи он стал ниже сантиметров на десять.

– Улаф? – зову я.

Он по-прежнему смотрит на пол. Я делаю несколько шагов вперёд, но останавливаюсь – у меня под ногами что-то хрустит. Я наступил на разбитое стекло.

– Улаф, – говорю я, – что здесь произошло?

Я сажусь рядом с ним. Вставленная в рамку фотография его отца Леннарта лежит у старика на коленях.

– Я отошёл на кухню, – говорит Улаф, – и вот это случилось – будто в комнате было землетрясение.

Ида идёт по гостиной, и под ногами у неё тоже хрустит стекло. Она останавливается посреди комнаты. Улаф закрывает глаза, по его щеке стекает слеза.

– Но что случилось?

– Хенрик, ты что, не понимаешь? Это мой отец. Леннарт. Он пытается выйти со мной на связь. Пытается предостеречь. Он… – Улаф качает головой: – Вам не стоило въезжать в тот дом. Появившись там, вы пробудили какие-то силы. Мёртвые вернулись. Я должен был всё рассказать твоему отцу. Я должен был отговорить вас. Какой же я глупец!

– Ещё не поздно, – говорю я. – Вы всё ещё можете предостеречь его.

– И вы должны рассказать нам, что случилось с Герхардом, – говорит Ида. – Как всё это связано.

Улаф смотрит на неё печальным взглядом:

– В тот день истребили целую семью. Двум подросткам не стоит ворошить такое.

– Вообще-то сейчас по-взрослому ведём себя именно мы, – возражает Ида.

Улаф на некоторое время замолкает. Он вглядывается в лицо отца на фотографии, а потом опускает на него ладонь.

– Расскажите нам, что, по вашему мнению, случилось с Герхардом, – просит Ида.

– По моему мнению? – переспрашивает Улаф. Он всё время старается не смотреть нам в глаза. – Скорее всего, поняв, что совершил, он не смог этого пережить и прыгнул с моста. Только так я могу это объяснить. Наверное, Герхард совершил самоубийство.

Но тогда он действительно должен быть мёртв, думаю я и вздрагиваю. Меня трясёт. Герхард пришёл ко мне с другой стороны – но зачем? И как это мне поможет?

– Очень интересно, как люди нам запоминаются, – говорит Улаф. – Герхард был хорошим человеком. Хмурый – да, но хороший. Тихий и скромный, с добрым сердцем.

– И как человек с добрым сердцем мог убить всю свою семью? – резко спрашивает Ида.