Мир без конца

Алан Фернхилл натянул поводья. Барли помчалась за оленихой, но через несколько мгновений вернулась: очевидно, добыча все-таки удрала. Бранясь на чем свет стоит, Ральф поднялся. Алан между тем схватил Гриффа за узду и спешился, удерживая в поводу обеих лошадей.

Блейд без движения лежал на палой листве, кровь сочилась из его пасти. Копыто Гриффа угодило псу в голову. Барли подошла к сыну, понюхала, потыкалась носом, облизала кровь с морды и с растерянным видом отвернулась. Алан дотронулся до пса мыском башмака. Бездыханный Блейд не пошевелился.

– Мертв, – буркнул Фернхилл.

– Эта треклятая глупая псина получила по заслугам, – отозвался Ральф.

Охотники повели лошадей по лесу, высматривая место для отдыха. Вскоре лорд услышал журчание воды и, выйдя к быстрому ручью, узнал окрестности: недалеко находились поля Уигли.

– Давай отдохнем и перекусим.

Алан привязал коней, достал из седельной сумки заткнутый пробкой кувшин, две деревянные кружки и полотняный мешок с едой.

Барли подбежала к ручью и принялась жадно лакать воду. Ральф уселся на берегу, опершись спиной на ствол дерева. Сквайр подсел рядом и протянул лорду кружку с элем и ломоть сыра. Ральф пригубил эль, но от еды отказался.

Фернхилл понимал, что господин не в духе, и потому, когда тот выпил, молча долил ему эля из кувшина. Вдруг оба расслышали женские голоса. Алан вопросительно выгнул бровь, глядя на Ральфа. Барли зарычала. Ральф поднялся, шикнул на собаку и осторожно двинулся на звук. Алан пошел следом.

В нескольких ярдах ниже по течению ручья Ральф остановился и присмотрелся сквозь ветви. Несколько деревенских женщин стирали белье на ближнем берегу, где вода убыстряла бег на каменистой отмели. Сырой октябрьский день выдался прохладным, но не студеным, и крестьянки закатали рукава и подобрали подолы до бедер, чтобы не замочить одежду.

Ральф рассматривал женщин одну за другой. Вон Гвенда, с мускулистыми руками и икрами, к спине привязан четырехмесячный малыш; вон жена Перкина Пег, скребет камнем подштанники мужа. Вон и собственная экономка Ральфа Вира, женщина лет тридцати с грубоватым лицом (как-то он шлепнул ее по седалищу, но она посмотрела на него так, что больше он с нею не заигрывал). Голос, который они с Аланом слышали, принадлежал вдове Губертс, большой любительнице почесать языком – видно, из-за того, что давненько жила одна. Старуха стояла посреди ручья и перекрикивалась с остальными женщинами, делясь деревенскими сплетнями.

А вон и Аннет.

Она стояла на камне и стирала какую-то мелочь, то наклоняясь, чтобы окунуть тряпки в ручей, то выпрямляясь, чтобы потереть сукно. Ее длинные белые ноги маняще уходили под высоко подоткнутый подол. При каждом наклоне показывались белоснежные грудки, спелые, налитые, точно запретный плод. Кончики белокурых волос намокли, а на хорошеньком личике читалось недовольство, как если бы Аннет жаловалась всем и каждому, что рождена совсем для другого.

«Женщины здесь уже довольно долго», – догадался Ральф; возможно, он и не заподозрил бы их присутствия, когда бы вдова Губертс не повысила голос. Ральф опустился на колени за кустом, разглядывая женщин сквозь безлистые ветки. Алан присел на корточки рядом.

Ральфу нравилось подсматривать за женщинами. Подростком он частенько этим занимался. Женщины чесались, растягивались на земле с раскинутыми ногами, болтали между собою о том, о чем никогда бы не заговорили, знай они, что их подслушивает мальчишка, словом, вели себя в точности как мужчины.

Он услаждал взор, рассматривая ничего не подозревающих женщин, и пытался расслышать, о чем те говорят. Глядел на Гвенду, любовался ее ладным крепким телом, вспоминал, как она стояла обнаженной на коленях, как приятно было ощущать ее ягодицы и притягивать ее к себе. Помнится, тогда Гвенда изменилась в мгновение ока. Сперва держалась холодно, всем своим видом показывая, насколько ей противно, зато позднее явно начала возбуждаться: кожа на шее порозовела, грудь заходила ходуном, голову она наклонила и зажмурилась – причем, как показалось Ральфу, не только от стыда, но и от удовольствия. От этого воспоминания дыхание лорда участилось. На лбу, несмотря на стылый октябрьский воздух, выступила испарина. Интересно, доведется ли ему снова возлечь с Гвендой?

Увы, вскоре женщины собрались уходить. Сложили постиранное белье, попрятали в корзины или попросту свернули узлами, чтобы нести на головах, и направились по тропе вдоль ручья. Затем Аннет о чем-то заспорила с матерью. Она перестирала лишь половину вещей, которые принесла с собою, и, очевидно, хотела забрать грязное домой, а Пег, похоже, настаивала на том, чтобы дочь задержалась и достирала. В конце концов Пег широким шагом удалилась, а угрюмая Аннет осталась у ручья.

Ральф не мог поверить в свою удачу и негромко сказал Алану:

– Сейчас позабавимся. Обойди вокруг, чтобы ей некуда было бежать.

Фернхилл исчез.