Мир дворцам

…Выжили ради мести?.. А он жил, и давно. Выжили в чужом теле?.. А попробуйте. Он ненавидел зеркала, хотя зеркала предъявляли мужчину в полном расцвете сил. Он хотел только одного — смерти для всех, кто поспособствовал этой зеркальной ненависти. Стоит ли месть этой ненависти?.. Стоит ли месть душевной боли, которую ты испытываешь каждый раз, видя в зеркале чужое лицо, маску… Всего лишь тело… Всего лишь месть… Но эта ниточка, которую он чувствовал в прошлый раз, теперь пульсировала и жила после долгих лет безмолвия. Добро пожаловать в мой мир, дрянь…

***

Три палатки — неопределенного серого цвета, поставленные поблизости от древнего колодца, вода которого имела исключительные питьевые качества и ломила зубы чистым холодом. Вдалеке от любого жилья, вдалеке от любопытных глаз. А если бы и появился любопытный глаз, его внимание вряд ли привлекли бы типичные жилища окраин Восточной Империи, в которых обитали преимущественно семьи д, асхири — наемных сопровождающих караванов. Когда заканчивался сезон размножения страшных насекомых, каменных шершней, и пути через пустошь Зорхат становились доступными, мужчины д: асхири и их подросшие старшие сыновья шли к купцам, чтобы предложить свои услуги: верный глаз для присмотра за грузом, крепкие руки для переноса груза, и острые сабли — для защиты груза от человеческой жадности. Так повелось веками. Кланы д. асхири не знали другого дела, кроме охраны караванов — носильщики, грузчики и воины в одном лице. Если тебя наняли, ты обязан голову сложить за груз, принадлежащий купцу, иначе никогда более ни один из них не наймет ни одного мужчину твоей семьи, от тебя отвернутся другие семьи, а жена твоя и дети умрут с голоду.

А бывает и так: у тебя красавица жена и три дочки, нет в семье сыновей, но это пустое — оба вы молоды, и еще не упущены года. Живот твоей жены по-прежнему упруг, и по обычаям восточных земель она не стесняется его открывать. Ведь всем известно, что живот женщины — детородная чаша, — должен быть открыт, пока она молода, и ей есть, что показать. Ты статен, силен и смел. Шесть раз ты помогал отбивать караван от пустошных грабителей. Тебя нанимают на весь сезон, ты хорошо зарабатываешь, у твоих девочек и жены есть плащи из дорогого шелка и гребни из кости древних ящеров, украшенные самоцветами. Ты честно платишь девятую долю дохода главе клана. Богиня Картсам милостива к тебе, и ты думал, так будет вечно. Но ты ошибся.

Твоя жена приглянулась одному купцу. Пока ты охранял его добро по пути в Зорхатам, город-рынок между землями востока и запада, он не жалел сил и денег чтобы соблазнить женщину, чья красота могла затмить любую из дочерей императора. Но жену твою нельзя было купить ни золотом, ни драгоценностями. С презрением и смехом она отвергла все ухаживания купца. И тогда купец задумал злое. На караван внезапно напали на обратном пути, почти сразу после исхода из Зорхатама. Все твои товарищи были убиты, а ты получил удар по затылку, и пришла тьма. Ночью ты очнулся от холода и громких голосов… Тебя обвинили в сговоре с разбойниками, ведь ты единственный, кто уцелел в схватке. Почему не сбежал?.. А все просто — разбойники не захотели делиться добычей с предателем. И даже нашлись свидетели, утверждавшие, что за неделю до отбытия каравана видели тебя в притоне Зорхатама с подозрительными личностями.

Пока шло разбирательство, ты был в тюрьме в ожидании суда, а купец продолжал обхаживать твою жену, обещая поспособствовать твоему освобождению, если она будет ласковее. Но и это не подействовало. Снова прогнала красавица непрошенного гостя, и выкинула в канаву его подарки. На суде тебя признали виновным. Даже те семьи клана, которые не верили в твою вину, отвернулись от тебя после приговора. Кто-то с горечью, а завистники с радостью. Это значило только одно: никогда и никто больше тебя не наймет. Ты стал никем. Ты и твоя семья — жалкая кучка отверженных. Семья негодяя, презревшего свой долг…

Наступили тяжелые дни. Может, купец и надеялся, что твоя жена продаст свою красоту, оказавшись в нищете, но ничего не вышло. Она сняла свой шелковый плащ, продала драгоценные гребни и стала прачкой на реке — самая тяжелая и грязная работа, которая могла достаться жене негодяя, презревшего свой долг. Ты этого не хотел, но нужно было растить дочек. Через год ты вышел на свободу, вернулся к семье на окраину Тхагалы и стал рыбаком, и даже тут око Картсам снова приглядывало за тобой, — ты всегда был с уловом.

Но однажды Картсам отвернулась на мгновение, и этого было достаточно, чтобы удача изменила.