Мир госпожи Малиновской

– Естественно. Как выйдешь из отпуска, господин вице-директор Малиновский примет управление. Пока что – как исполняющий обязанности, поскольку Шуберт хочет убедиться, что ты справишься на этом месте, но я верю, что ты быстро разберешься.

Он закусил губу.

– Черт побери, я бы не был настолько уверен.

– Ты слишком скромен.

Он пожал плечами.

– Тут дело не в скромности. Но теперь все будут пытаться подставить мне ногу. Я их знаю. А все управление станет пристально за мной следить. Кроме того, и работа непростая. Ответственность…

– Ты так говоришь, словно переживаешь, – заметила она.

– Я не настолько глуп, – живо возразил он. – Но сперва могу опростоволоситься.

– Что ты сделаешь? – не поняла она.

– Ой, ну, совершу ошибки. Знаешь, ты-то с управой имела постоянные связи, поэтому в случае чего…

– Конечно! Всегда тебе помогу. Впрочем, там нет никаких сложностей.

Эварист откашлялся и оттянул жилетку.

– Да… Хм… Я и не знал, что Жеймор уступит. Вот так шлягер! Добрые коллеги от зависти лопнут! Ха… ха… ха… Говорю тебе – лопнут. Ну что ж?… Не каждого повышают прыжками. Этот идиот Жеймор смотрел на меня сверху вниз, а теперь получит по носу. Сказать честно, я заслужил это повышение. Всегда знал, что директор должен бы наконец обратить на меня внимание. Мало есть таких чиновников, кто работал бы, как я. Кроме того, пост в дирекции должен занимать тот, кто выглядит представительно. Не раз придется посетить министерство, или конференцию какую, или банкет. Да что там! Наш старый гриб тоже не так глуп, каким выглядит.

– Эв!..

– Молчу, молчу. Он сам, правда, ничего не умеет сделать толком, но нюх у него есть. Есть. Есть нюх, и хороший! Нюх на сотрудников. Это вовсе не тайна, что весь строительный фонд держится на директоре департамента Яскульском. А теперь и моя скромная особа будет играть свою роль. Что?… И знаешь, я думаю, что нужно бы сшить себе темно-синий костюм. В темном человек солидно выглядит. Темно-синий, полагаю, самым солидным покажется… А может, усы немного отпустить?… Как думаешь?

Он подошел к зеркалу и, обозначив кончиками пальцев более широкое пространство на верхней губе, повернулся к Богне.

– Вот так. А?

Она искренне рассмеялась. Все время посматривала на него, как на ребенка, который получил новую игрушку и пытается ей натешиться. В нем оставалось еще столько детских черт, и это было так притягательно… Непосредственность, с которой он болтал, что в голову взбредет, забавные сценарии нового положения, то, как искренне он рассказывал Богне о себе… Да и в целом он принял все так по-человечески. Она, возможно, предпочла бы, чтобы он начал скакать по комнате, вопить от счастья, чтобы обнимал ее от радости, но он и без того отреагировал как парень, как ее парень.

Было уже за полночь, когда она выставила его за дверь, да еще он вернулся от калитки с претензиями, отчего она не рассказала ему все сразу.

– От Шуберта всего можно ожидать, – говорил он, – а ну как все отзовет? Следовало тотчас мне сказать.

– Разве не все равно?

– А вот и нет. Тогда бы я сразу полетел домой переодеться в официальное, а потом с букетиком в руке нанес бы визит господину гендиректору, чтобы его поблагодарить. Нужно выказывать людям уважение.

– Но зачем же с букетом? – смеялась Богна.

– Как же ты наивна! Это просто так говорят: официально, с букетом в руках.

– Не слишком-то мне такое нравится.

– Отчего?… А, ну да, это немного тривиально.

– Кроме того, ты не знаешь Шуберта. Он выставил бы тебя за дверь со всеми твоими благодарностями. Не выносит он подобных визитов.

– Ну и пусть его, – отмахнулся Эв. – Тем лучше. Ну, доброй ночи, любимая.

– Доброй ночи, мой мальчик.

– Но для тебя это ведь тоже неожиданность, верно? Думала, что выходишь замуж за обычного референта, а станешь госпожой директрисой! Говорю тебе: Малиновские не из тех, что дадут себя схарчить с кашей. Пока, дражайшая моя, пока…

– Доброй ночи.

Она закрыла дверь, погасила свет и стала раздеваться. Хорошо сделала, что ни словом не упомянула о причинах, которыми руководствовался Шуберт при этом повышении. Это заморозило бы всю детскую радость Эва, а к тому же пошатнуло бы его веру в себя. Богне на самом деле не слишком импонировал титул директрисы, было ей совершенно все равно, какое положение займет ее муж. Даже проблема денег не казалась ей настолько важной, чтобы слишком напрягаться. Борьба за быт оставалась для нее понятием чисто академическим. Однако она понимала, что любого мужчину из плоти и крови это должно привлекать. Лично она не сражалась никогда. Для битвы нужен враг, нужно сталкиваться с сопротивлением, а у Богны врагов не было, на удовлетворение материальных потребностей – и в первом браке, и когда она осталась одна – ей хватало всегда. А потому тайком, в глубине души она подозревала, что в патетическом выражении «борьба за быт» много лишнего пафоса.