Мир и война в жизни нашей семьи

И пришлось нам с Верой опять делать уборку в новом помещении. Вытаскивать мусор, мыть пол, устраивать кровать и стол. Теперь уже пришлось сделать одну кровать-нары. Сделали такую кровать, что пришлось нам на ней спать валетом: в одну сторону головами спали мы с Люсей, в другую – Вера с Ниной, и, чтобы меньше мешать друг другу, в ногах у меня ложилась Нина, а в ногах у Веры – Люся. В сумме по каждой линии получалась примерно одна и та же длина. У окошка в две доски устроен столик. С одной стороны перед столом сиденьем служила кровать, и с торцевой стороны ставили скамеечку на двух чурбаках. Две стороны стола были вплотную к стенам. В этом помещении мы прожили вплоть до освобождения.

Да, забыл сказать. Мастер нас еще обрадовал тем, что фрау Зубкова должна вместе со мною завтра выходить на работу. Пытались мы говорить ему, что ведь у нас маленькие дети – как же они-то будут одни? Мастер показал на семью Корольковых – у них трое ребят да у нас двое, а работать некому. В Германии так нельзя. Война. Надо всем работать.

С этого дня нам пришлось работать обоим. Утром, уходя на работу, мы закрывали Люсю с Ниной. Не хотели их будить. Когда приходили на обед, Вера начинала уборку в комнате (если можно так назвать нашу хлевушку) и приводить в порядок Люсю с Ниной. Правда, как правило, они уже к нашему приходу вставали, и Люся старалась сама уже навести какой-то порядок. Но ей в то время было только 5 лет, и, конечно, как следует это у нее не получалось. Когда мы приходили, она иногда жаловалась на Нину, что она не хотела вставать и всё плакала, не давалась, чтобы ее одели. Всё плачет и просит есть. Нине было в то время 1,5 года.

А один раз приходим, они обе сидят на кровати и плачут, в «комнате» ничего не убрано, и они раздеты. Мы стали их успокаивать, а они дрожат и плачут. Наконец, Люся успокоилась и рассказала нам, что у них всё время была крыса (она уже знала, что это такое). Она бегала по столу и съела хлеб, который был оставлен нами детям. А когда съела хлеб, то уселась на столе и всё время смотрела на них. Люся пыталась ее прогнать, а она не уходила и вот спрыгнула со стола и убежала под кровать только сейчас, когда мы стали открывать дверь.

Вечером после работы я полез под кровать и в углу увидел там дыру. Я забил дыру щебенкой и успокоил Люсю, что теперь крыса к нам не придет. На следующий день, когда мы пришли обедать, Люся говорит: «А сегодня опять была крыса». Под кроватью уже в другом углу я опять обнаружил дыру.

Когда я рассказал полякам, что нас навещает крыса, они сказали, что когда они въехали в этот свинарник, то их была уйма. Они много их отравили и поймали капканом. Теперь у них крысы не появляются. И они мне дали капкан. Капканом мы поймали двух крыс, и больше их у нас не стало.

На работе мы находились по 10–11 часов и, конечно, очень уставали, тем более что с питанием было очень плохо. Мы тащили всё, что можно есть. Хлеба нам давали на неделю одну буханку весом около 1 кг на всю семью. Мы тащили картошку, свеклу, брюкву, зерно.

Поляки приспособились делать из сахарной свеклы патоку. Мы тоже научились этому делу. Договорились с поляками, чтобы они разрешили нам сварить ее в их котле: у нас на кухне котла не было. Процесс приготовления патоки следующий. Сахарная свекла очищается от земли, промывается, затем натирается на терке. (Терку мы изготовили сами. Пробили отверстия гвоздем в куске железа.) Затем измельченная масса отжимается. Сперва вручную, а затем и под прессом через мешковину. Затем сок варится несколько часов до загустения – до состояния густой сметаны. Эта масса приобретает коричневый цвет и сладкий вкус. Оказывается, самый большой процент сахара содержится в хвостиках свеклы.

За работу мы получали натурой кроме хлеба маргарин, а также на детей давали еще обрат. Обрат – это то, что осталось от молока, после того как из него получили масло.

Если мы когда-то с Корольковым в литовской тюрьме один раз наслаждались «свиными отбивными», благодаря тому что мы смогли отбить из кормушки у свиней кусочки хлеба, то теперь наши дети пили «свиное отливное». Обрат привозил в Шпек Отто из Наугарда, куда он возил на сдачу молоко и с молокозавода получал обрат.

Кстати замечу, что у немцев всё здорово организовано. Отто каждый день возил молоко из имения в Наугард. Но в имении не очень много надаивалось молока, и повозка его нагружалась не полностью. Чтобы он не гонял полупустую повозку, ему вменялось в обязанность по пути забирать молоко от частных бауэров. Он для этого не заезжал на хутора. Бауэры сами привозили к дороге молоко в бидонах и ставили свои бидоны с пометками-бирками на специальные столы, установленные рядом с дорогой. Отто подъезжал со своей повозкой к столу и передвигал бидон со стола на свою повозку (полок). На пути от Шпека до Наугарда таких столов было несколько. Когда Отто ехал из Наугарда обратно, он ставил на эти столы бидоны бауэров с обратом.