Мир, который без меня. (Альтернативный гей-роман).Книга 3.

— «Не было какой-то отдельной линии, — с нотами усталости произнес Джим. — Просто он… Пытаться быть им. Иметь дело с тем, что он постоянно прячется за вечным „Мне все равно. Мне все равно. Мне все равно“. Сходить с ума от того, что на самом деле ему не все равно, но он не может это признать», вы понимаете? „Интересно видеть … ты делаешь что-то… Сценаристы решают, что ты прочитаешь, как актер, потом ты играешь это, и редактор с режиссером интерпретируют это по-своему, так? Получается, что определенные вещи, которые были сыграны, вам никогда не увидеть. И это странным образом меня завораживает — думать об этом. О чем-то скрытом внутри него, да любого из персонажей. Мы многого никогда о них не узнаем. Я понимаю, что немного отошел от вопроса, но его было интересно играть все время. Мне кажется, он чувствовал, что стоит ему чуть выйти за границы своего образа жизни, его задавят. Поэтому нам нужно было прорисовывать это четко. Понимаете, о чем я говорю? Даже когда он просто курит сигарету, да что угодно делает, он постоянно имеет дело с этим внутренним противоречием. Я видел Рея прежде всего, как человека свободной воли. Мне казалось, что самый прямой способ найти его, это приглушить все клише. Он просто хотел мужчин и верил, что он прав. Ему не нужно было сомневаться в себе. Разумеется, это была моя точка зрения. Каким он получился — это результат моих решений в сочетании с тем, как роль была написана, снята и смонтирована. Я всё время возвращался к уверенности, что его сексуальная ориентация не может быть предметом обсуждения ни для кого, включая его самого. Это очень освобождало и вдохновило меня на то, чтобы уклоняться от любых разговоров о моей собственной ориентации. Я натурал, но персонаж был слишком важен для меня, чтобы мешать его миру моей личной жизнью. Я был никем, и потому это уклонение сошло мне с рук. Думаю, это помогло сделать Рея убедительным геем. Может, и нет. Как бы то ни было, долгое время я не мог на это влиять“. «Если говорить о взаимодействии личности человека и персонажа, которого он играет, происходит так, что актёр играет и самого себя; так же было и с Реем, которому, вероятно, всё время приходилось преодолевать в себе самом все невосполнимые пробелы, компенсируя их своим поведением, „играть“ заявленного себя. И придерживаться своей внешней роли невероятно самоуверенного, и, в то же время, слыша все эти странные „звоночки“. Он слышал их повсюду… и он ничем не отличался от других, как и все, он чего-то боялся, пытался привнести какой-то смысл в жизнь, и он лишь притворялся значительнее и хуже, хуже, чем он был на самом деле… Но для меня было сплошным удовольствием вести себя как распоследняя сволочь, и что это всё мне сходило с рук. И мне не приходилось это обосновывать…».