Мир, который без меня. (Альтернативный гей-роман).Книга 3.

Как только послышались первые звуки композиции, Чарли изменился. Энди впервые видел, как в считанные мгновения человек перевоплощается в другую сущность. Это была именно сущность. С тяжелым глубоким взглядом, засыпанным потаенной страстью, властным до последнего аккорда, жаждущим до измождения. В нем чувствовались хриплые ноты порока, глубинного, мощного, бесконечного. Браун начал движение. Нет, не движение, не танец… Жизнь! Энди растерялся. Идеал Стива рушился. Его энергия не была столь необузданной, столь рвущейся, столь сметающей. Чарли не желал думать о партнере, не желал давать ему шанс. Он хотел, чтобы партнер думал о нем. Он заставлял его это делать, и Энди подчинился. Без остатка, без доли сомнения, без сожаления. Это был танец двух мужчин, замешанный на их первобытной сущности, животной страсти, где не было, потому что и не могло быть ни единой капли сомнения. Парень терялся, словно попадал под рушащийся с огромной высоты водопад, несущий груды камней. Чарли не позволял опомниться, не давал возможности вздохнуть, не отпускал ни на мгновение, крутил по сцене, словно это был невесомый шелковый шарф, и Энди тек. Он впервые ощутил, что значит быть внутри движения, словно не ты управляешь телом, а тело управляет тобой. Энергия Стива теперь казалась мальчишке беспредельно элегантной, энергия же Брауна необузданной.

— Ну, и как я? — наконец, не выдержал парень. Он был уверен, он чувствовал, что двигался неплохо.

— Никак, — совершенно серьезно и спокойно ответил Чарльз. — Если ты думаешь, что умеешь хоть что-то — забудь! Ты ни черта не умеешь!

Энди остолбенел. Он мог ожидать, чего угодно, но только не этого. Ему не сразу удалось найти слова, которые хоть как-то выдавились бы из него.

— Э… ме… В смысле?

— Тебе в каком? Прямом, косом, параллельном?

— В любом.

— Чего ты хочешь? — вдруг спросил Браун, но парень уже ушел вглубь его светло-серых глаз. Они были спокойны, и взгляд выдавал умеренное снисхождение.

Энди нужно пройти сквозь Чарли, чтобы попытаться вновь осознать себя. Стив задавал такой же вопрос, но тогда было по-другому. Все было по-другому. Чего он хочет сейчас? Вопрос оказался трудным. Он понял, что уже забыл, как это чего-то хотеть. Славы? Нет. Он слишком устал для этого. Власти над толпой? И от этого он устал. Тогда что?

— Денег, — ответил парень.

— Зачем? — Браун задавал короткие вопросы жестким тоном.

— Купить у тебя знание.

— Интересно.

— Я хочу танцевать, а не заставлять себя танцевать. Научи меня.

— Уверен?

— Как никогда.

— Я дам тебе знать, но учти…

— Я готов.

Степь. Ни дуновения, словно все ветры исчерпали себя, и у них нет сил шевелиться. Тишина. Плотная, тяжелая, словно кроме нее — ничего. Энди опустился на колени и замер. Нельзя нарушать вековой закон безмолвия. Можно только думать.

— Грея… Грея…

Степь молчит. Она должна узнать голос. Должна ощупать душу, что бы войти в нее и прошептать ответ.

— Спраши-и-и-и-и-вай.

— Что ждет меня, Грея?

Легкий, едва ощутимый ветерок коснулся лица, чуть качнул несколько волосков на голове.

— То, что ты себе позволишььььььььььь…

— Я не понимаю, — молча взмолился Энди, и брови сошлись в трагическую линию.

— Закрой глаза-а-а-а и открой сердце. Оно не ошибается. Смотри-и-и-и им…

Энди провел рукой по еще прохладному песку. Мудрые песчинки. Каждая несет ответ.

— Ты зна-а-а-ешь, что делать, просто боишь-ь-ь-ся… Иди-и-и-и…

Волна свежего ветерка… одна единственная пролилась по прерии, и все вновь замерло.

— Спасибо, Грея.

— Моя мудрость с тобой-й-й-й… Просто возьми-и-и-и…

Парень поехал к Дженни. Сердце тянуло его, просило.

— Энди! — обрадовалась Эдда. — Не ждала тебя…

— Не ждала так или не ждала так рано?

— Я…

— И я соскучился. Чертов Дав пожирает все мое время. Тварь ненасытная!

— Ты же обещал, что будешь себя беречь…

— А я и берегу. Разве час скачек не стоит века славы?

— Славы? Ты о чем, Энди?

— Посмотри на меня. Что ты видишь?

— Ну, — в глазах Джен весело подпрыгнули оранжевые белки.

— Правильно! Я чувственно прекрасен, до одури удачлив и чертовски талантлив!

Миссис Эдда улыбнулась.

— И до бесконечности самоуверен. Что случилось?

— Случилось то, что я решил преклонить мир.

— Что-о-о? Энди?

— Я решил стать этим, как его? Юлием. Ты же сама мне рассказывала, не помнишь, что ли? Упорство, и мир — твой.

— Ну, да. Понятно. Ты не просто…

— Я чувствую, что я не просто Гай, не просто этот Юлий, я еще и вполне Цезарь! Боишься?

— Ну, в общем, к тому все и идет.

— Помнишь, я говорил тебе о Брауне? Он предложил меня, — Энди сделал хитрую, чуть более длительную, чем просто хитрую паузу, — учить.

— Учить? Чему?!

— Как преклонять этот чертов мир! Я буду учиться танцевать! Ты не представляешь, — парня захлестывали эмоции, и он стал похож на вьющийся язычок пламени, — я такого не видел никогда! Я по сравнению с ним инвалид на протезах! Он так это делает! Я не знаю, как он это делает! Я не могу… Это надо видеть! Это нереально! Он меня смел и разобрал на запчасти, а потом собрал, но только… совершенно по-другому. Я хочу его! Я сдохну, если не возьму от него все! Понимаешь?! С ума можно сойти, как он это делает!

— А…