Мир – Магия

Когда-то я, будучи воспитанным северными традициями, свято верил в то, что мы – маги, первостепенно обязаны обеспечить нерушимость границ реальности и магии. Именно такой образ мысли я позднее, как профессор и наставник, вкладывал в головы учеников, порой жестко пресекая любое инакомыслие и попытки открытой дискуссии. Мы, маги севера, смеялись над странными суждениями южан, щедро приправляя научные доводы колкостями насчет их пристрастий к полудозволенным в приличном обществе развлечениям, не давая этим суждениям даже шанса заслужить наше доверие. А зря… Со временем, особенно с приходом трудных времен, размышляя, я все чаще и чаще возвращался к постулатам Ложи Заблудших, поначалу находя их разбор просто-напросто занимательным упражнением, однако затем, погрузившись, вникнув в суть куда сильнее, не смог согласиться с их ошибочностью. Скорее наоборот, теперь собственные убеждения вызывали у меня гораздо больше сомнений и недоверия, чем раньше. В итоге я окончательно разуверился в теории родной научной школы, полностью приняв позиции главных своих оппонентов. Только вот, к огромному сожалению, на окончательное понимание ушло время, составляющее далеко ни одну обычную для человека жизнь… Время, которого никак не могло оказаться в распоряжении моих учеников.

Он вновь отвел глаза и долгим, немигающим взглядом наблюдал за суровым, словно застывшим во времени пейзажем за окном. Казалось, он по-своему привязан к этим таким же, как и он сам, неизменным, почти вечным горам, привязан куда больше, чем к любому живому существу во всем сущем мире. Ведь все они, люди, появлялись и уходили, пролетали мимо него, подобно снежному вихрю в пору тихих, мягких метелей конца зимы, лишь колко касаясь обнаженной кожи, а гордые вершины верно служили и крепкой, нерушимой стеной, и верным, терпеливым собеседником, и бесконечным источником суровой, непокорной красоты. Так разве можно было не сродниться, не проникнуться невольной симпатией к ним? Наверное, нет.

Он просидели в молчании несколько минут, прежде чем продолжил, обращаясь скорее к далеким безмолвным вершинам, чем к сидящей рядом Руни.

– Вала… – неожиданно тяжелый вздох вырвался из его груди. – Я помню тот день, когда впервые увидел тебя: еще совсем юную, но уже знающею себе цену. Помню, как ты, взволнованная и бледная, приносила мне свои первые рукописи. Помню твое лицо, подернутое ужасом осознания, освещенное внутренним пожаром упрямства и решительности, когда ты вернулась из того рокового путешествия, помню темную блестящую глубину твоих полных слез, сожаления и безусловной веры глаз, обрамленных веером уже далеко не первых морщинок, в тот краткий миг перед вечным расставанием… Эх, Вала… Ты оказалась слишком хорошей ученицей и магом. Однако у тебя была всего одна единственная, пусть и очень долгая жизнь. Всего одна, и ты не поняла ни меня, ни его… А я в те далекие арки был еще слишком глуп, чтобы вразумить тебя, и слишком слаб, малодушен, чтобы остановить даже ценой твоей жизни.

– Руни, – он внезапно обратился к ней, и девушка невольно вздрогнула, чуть не выпустив из пальцев лежащую на коленях книгу. – Ты ведь знаешь академика Валу Керу, как сейчас принято говорить, одну из пяти магов Темных арков?

Руни коротко кивнула.

– Это она одной из первых заметила происходящие после наступления мира деградации в магической параллели и будучи истинным ученым непременно занялась их изучением. Однако в отличие от других подобных магов, она со свойственной ей дотошной последовательностью зашла куда глубже в исканиях, чем кто-либо из живущих тогда. И сделала вывод, что построенный новый порядок общества не настолько идеален, каким он казался на планах, особенно в отношении восстановления серьезно порушенного за темные времена равновесия параллелей, и более того, никто кроме нее даже не замечает, насколько последствия промедления могут оказаться губительными для будущего. Но к ее выводам не желали прислушиваться, и она, боясь опоздания, решила, что будет действовать самостоятельно. Среди закрытых для ока агентов и освобожденных тем самым от строго соблюдения кодексов стен Неймара она основала общество своих единомышленников, целью которого стало ни что иное, как сохранение магии и мира, путем неукоснительного следования парадигме разделения, а сама Вала превратилась в главного современного теоретика этой школы. Союз, именно так впоследствии члены общества стали именовать себя, существует по сей день, и, хоть вы и не замечаете, его влияние в вашем мире, асзентэ, практически безгранично.

Браза… Когда-то мир казался ей, наивной, маленькой девочке, совсем-совсем простым… Хотела бы она вернуться назад в то время?

Хм…

Руни задумчиво повернула глаза к залитым солнечным светом, блестящим, будто обсыпанным тонко измельченной хрустальной крошкой горным пикам. Метель улеглась окончательно, так что теперь их разделяли лишь кристально прозрачный, морозный воздух и тонкая грань оконного стекла.

Нет, наверное, нет. Ведь тогда и она сама снова стала бы совсем-совсем простой и беспомощной.