Мир охоты и крови (СИ)

Уголок губ Энцелада дёрнулся. Сказывался либо недосып, либо литры кофе Марселин, которые он вливал в себя, боясь хотя бы на секунду закрыть глаза и увидеть изуродованное тело Дионы на своих руках. Его сестру убили, а Гилберт говорил об отдыхе.

Его сестру убили.

— Я отдохну, — тихо, но уверенно произнёс Энцелад, когда сбивчивые оправдания Гилберта наконец затихли, — когда голова Иснана окажется у моих ног. Ни секундой раньше. И если для этого мне придётся постоянно следить за Третьим сальватором и его людьми, да даже если придётся прислуживать им, чтобы он поверил, что мы ему доверяем и он начал доверять нам, я сделаю это. Одно Слово против Времени, Силы и Движения — ничто. Если это приблизит меня к убийству Иснана, я с радостью сделаю всё, что они потребуют.

Подчиняться другим было не так уж и сложно. Может, дело было в отцовском воспитании, который даже дома был скорее не отцом, а главным рыцарем Кэргора, Правой Рукой Эквейса. Энцелад с самого детства знал, когда нужно заткнуть рот и делать то, что приказывают. Он и сам научился этому, уверенный, что вполне может претендовать на место отца после его смерти. Потому что он был лучшим рыцарем из всех. Умнейшим, сильнейшим. Он никогда не сдавался и знал, как действовать в критической ситуации.

Долг — это всё. Кэргор — это всё.

Но Кэргор сгинул вместе с поглощённым Сигридом, как и королевский род, которому его семья служила много поколений. Старый лорд Торос, его дядя, и того умер намного раньше. Во Втором мире он искал Диону пять лет, пока мир пытался его уничтожить, и, найдя, пообещал, что никогда не оставит её.

Долг — это всё. Кэргор — это всё.

Диона — это всё.

Она была верна своему долгу и клятве, которые они принесли вместе, и её убили.

Энцелад мог сделать шаг назад и, как и сказал Гилберт, отдохнуть. Прийти в себя. Хороший рыцарь знает, когда нужно остановиться и не перегружать себя, не рисковать своей жизнью или жизнями других. К тому же, даже если его меч сгорел в магическом пламени, а лук до сих пор напоминал о смерти Дионы, у Энцелада вновь было оружие, за которым он должен был следить. Нотунг — своенравный меч, и он признаёт лишь кровь. Даже сейчас Энцелад чувствовал его тяжесть и протест, из-за которого едва не гудел воздух. Нотунг отвергал его человеческую кровь, но Энцеладу было плевать. Гилберт не мог взять меч в руки, но и возвращать его сальватору Времени пока нельзя.

Энцелад мог сделать шаг назад, отдохнуть, прийти в себя и проследить, чтобы ни один из людей Третьего, как и он сам, не добрались до Нотунга.

Мог бы, но решил, что это не для него.

— Ты считаешь, что я слабак? — повторил Энцелад, пристально смотря Гилберту в глаза. — Что я не справлюсь с ними? Да, может, в магии я полный ноль, но я достаточно силён и знаю, что никто не рвётся быть рядом с Третьим сальватором день и ночь.

— Дело не в этом, — поспешно возразил Гилберт, на секунду метнув на Шераю перепуганный взгляд, — и не в магии, правда! Я лишь… Я не хочу, — увереннее повторил он, сведя брови к переносице, — чтобы вы рисковали собой. Эти люди опасны.

— С не опасными мы и не сталкивались.

Глаз Гилберта дёрнулся. Энцелад почти ненавидел себя за подход, который выбрал, но ещё сильнее ненавидел бездействие, которое давило, давило и давило день и ночь, лишало кислорода в самые неподходящие моменты и ни на секунду не оставляло его.

Энцелад не хотел забывать, что Диону убили, но и ничего не делать, зная, что Иснан где-то прячется, для него было равносильно пытке. Если ему придётся искать подход к Третьему сальватору и его людям, завоёвывать их доверие, чтобы Время было на стороне коалиции, он сделает это. Он сделает что угодно, чтобы голова Иснана упала к его ногам.

— Пусть Энцелад наблюдает, — наконец подала голос Шерая, положив руку на плечо Гилберта и скорее останавливая его от какого-нибудь импульсивного действия, уже зреющего в его голове, чем успокаивая. — Диего постоянно следит за Фортинбрасом, Доган — за Эйкеном, а Зен — за Стеллой. Клаудия сидит у себя, и Енох просто так торчит у её комнаты. Мы можем заменить кого-нибудь из них и отправить заниматься другими делами.

— Наблюдение, — повторил Энцелад, фыркнув. — Да, конечно. Наблюдение. Примитивно и необходимо.

— Боюсь, всё не так просто, — озадаченно пробормотал Гилберт. — Мы понятия не имеем, на что они способны. Эйкен призывает те странные тени, но что, если это не единственное, что он может? А Стелла? Боги, она оборотень! — взволнованно выпалил Гилберт, вцепившись в волосы и растрепав идеальную причёску. — Насколько волки сильнее людей? Зен с ней справится?

— Тела эльфов крепче людских, — напомнила Шерая.

— А Клаудия? — не унимался Гилберт. — Никто ещё ни разу не заметил, чтобы она использовала магию или чары… Я не понимаю, что с ней не так. Сегодня она всего двумя словами заставила Пайпер подчиниться!

Энцелад нахмурился.

— Клаудия? Это та, с чёрными губами? Ты уверен? Она едва не разнылась, когда увидела меч у меня.

— Уверен. Она точно знала, что говорила. Предатель к ней прислушивается, а ведь она почти всё время молчала!