Мир поздней Античности 150–750 гг. н.э.

Илл. 40. «Спасение и слава римлян»: медальон в честь успеха повторных завоеваний Юстиниана. Император изображен на коне, как во времена великого возрождения империи в III веке. Медальон Юстиниана, 534–538 (копия). Британский музей, Лондон. © The Trustees of the British Museum.

530‐е годы явились благоприятной интермедией для восточноримского государства. Юстиниан использовал выгоды международной ситуации в полной мере. Отправка императорского флота из Босфора в Африку в 533 году была представлена как «крестовый поход», нацеленный на возвращение утраченных провинций Римской империи из рук правителей-еретиков. Скорое поражение Вандальского королевства в Африке было колоссальной удачей, доказавшей правоту Юстиниана: король вандалов был проведен в триумфе на Ипподроме. При выпуске второго издания «Дигест» римского права в 534 году Юстиниан в манифесте вернул к жизни велеречивые эпитеты римского завоевателя: «Юстиниан… победитель вандалов, готов и т. д.» Комиссия, создавшая этот великий труд, включала тех же чиновников – Трибониана и Иоанна Каппадокийского, префекта претория, – головы которых толпа требовала во время восстания «Ника» всего два года тому назад. Юстиниан и его друзья держались в седле прочнее, чем когда-либо прежде. В 539 году остготы были изгнаны из Рима и просили мира; а в Константинополе Юстиниан появился на мозаике в окружении верных советников «со светлым и веселым лицом»158.

Редкие императоры укрепляли свое шаткое положение с таким вдохновенным оппортунизмом. Однако, поступая так, Юстиниан бросил тень на все оставшееся царствование. По сравнению с велеречивой эйфорией 530‐х годов оставшиеся 25 лет царствования представляются зловещим спадом. Для современных ученых Юстиниан оказался в плену собственного образа. Ловкое обращение с ресурсами пропаганды было принято за чистую монету. В результате у него сложилась репутация романтического идеалиста, захваченного миражем восстановления Римской империи; а трудности последующих лет обычно представлялись в качестве кары за амбициозную политику. Юстиниан был менее зловещей, хотя и более сложной фигурой. Пока обстоятельства складывались хорошо, он искал славы, потому что она ему была мучительно необходима, чтобы сохранить свое положение; и у него был талант задействовать крупные ресурсы, доступные восточноримскому императору в начале VI века, – почти что священное прошлое, полную казну, беспрецедентный приток даровитых людей во всех сферах. Но история его правления была написана, как это часто бывает в случае Римской империи, отвергнутыми и озлобленными. Юстиниан предал традиционный правящий класс своей империи; он обыграл его представителей в политике пышного великолепия; но именно их ревнивое внимание сохранило для хроник каждую деталь крушения юношеских надежд императора.

540‐е годы явились катастрофическим десятилетием. В 540 году Хосров I Ануширван, шах персидский, нарушил перемирие с Византией. Восточными гарнизонами пренебрегали из‐за войн на Западе. Шах напал на Антиохию, второй по значению город империи, и, цинично предложив Юстиниану выкупить его, разграбил город и медленно отступил восвояси, безнаказанно опустошая города Северной Сирии.

Реакция Юстиниана на возрождение персидской угрозы показала, что он не был мечтателем. Война в Италии была тотчас отодвинута на задний план. В последующие годы Юстиниан был готов потратить больше денег на одного персидского посла, чем на все армии в отвоеванных западных провинциях. От Черного моря до Дамаска предусмотрительность императора воплотилась в камне. Укрепления Юстиниана вдоль восточной границы являются одним из самых ярких образчиков римской военной архитектуры. Они до сих пор стоят в пустыне в качестве осязаемых свидетельств о безусловном приоритете Ближнего Востока в политике восточноримского государства.