Мир вашему дому

Заур осторожно вел машину по мокрой от прошедшего дождя грунтовой дороге. Справа ее прижимал высокий хребет, который отсюда, снизу, казался высоченным и будто упирался верхушками лиственниц в чистое небо. Слева шумела горная речка, вздувшаяся от щедрых потоков, стекавших в нее отовсюду. Солнце ушло за хребет, наверху костром полыхала каменная громада одинокой скалы. Внизу, на берегу реки, было тихо и пасмурно.

Поселок открылся внезапно: он раскинулся белыми шиферными крышами в узкой ложбине, здесь круто обрывался лесной хребет, чтобы снова уйти к небу по другую сторону распадка.

Заур выбрался на щебеночную дорогу, проехал мимо магазина, конторы дорожного управления и повернул к белому коттеджу.

Он открыл ворота и въехал в поросший травой двор. На крыльцо выскочила девочка в красном трико. Она закрыла ворота, подбежала к машине и заглянула в кабину.

Заур смотрел на пустое крыльцо.

— Мама очень ждет вас, — сообщила девочка. — Вы почему так поздно?

— Дорога после дождя раскисла. — Заур благодарно улыбнулся.

— Если вы разрешите, я оставлю свою лошадку ночевать в вашем дворе, — привычно шутил Заур, украдкой поглядывая на окна.

— Одинокому путнику у нас всегда найдется местечко, — поддержала шутку девочка. — Даже вашей лошадке.

Заур вылез из машины и огляделся. Двор, берег реки и склоны хребта густо поросли сочной зеленой травой. После знойного, пыльного города Зауру было странно здесь. «Если б у меня был настоящий конь, верный, чуткий, — с сожалением помечтал он, — сейчас бы кинул в траву седло и на всю ночь отпустил коня в эти зеленые просторы».

Он ступил на крылечко, неуверенно перешагнул порог и прошел в кухню. У раковины стояла высокая женщина и чистила картошку. Заур видел пышные черные волосы и по-спортивному развернутые плечи.

— Опять приехал? — спросила она, не оборачиваясь.

— Опять, — сказал он, подойдя близко к ней, и осторожно обнял ее плечи.

— Я думала, ты уже не приедешь, — женщина все еще не оборачивалась.

— Дорогу развезло, — пожаловался он. — Кое-где приходилось ехать с открытой дверцей.

— Это зачем?

— На случай, если машина сползет в реку. Под водой дверцу не откроешь.

— Сидел бы в своем аквариуме и ждал утра.

— Моим легким не хватит кислороду. Меня вот что рассердило: в вашем поселке находится дорожное управление, но дорогу от шоссе делать не хотят. Ты б подсказала — все же начальник планового отдела.

— Мы строим дороги к элеваторам, соединяем центральные усадьбы колхозов. А эти, как их… любовники подождут.

— Ты хочешь, чтоб я уехал? — враждебно спросил Заур.

— Не хочу, — сказала она быстро и повернулась. В руках она держала картофелину и нож.

Он дотронулся пальцами до высокой шеи, огладил удлиненное лицо с коротким, вздернутым носом и вспомнил, будто обжегся, вопль матери: «Что ты нашел в ней, сынок!»

Он опустил голову.

— Ну вот, обиделся? — испугалась она.

* * *

Утром они сели в лодку и поплыли вниз. За поселком река круто поворачивала вправо. На перекате Заур проворно работал веслами, направляя лодку меж выступавших из воды валунов.

Сазида сидела на корме и молча оглядывала крутые берега. Она избегала встречаться взглядом с Зауром. Он давно заметил, что при дочке Сазида держалась с ним подчеркнуто сдержанно и хмуро. Зато он хорошо помнил, какими сильными и гибкими становились ее руки наедине с ним…

Клара с нетерпением дождалась, когда река снова войдет в свое широкое, глубокое русло и лодка почти встанет в спокойной воде.

— Давайте я буду грести, — попросила она, вставая со скамейки. — А вы будете рассказывать.

Заур сел на ее место и заглянул в черные, широко раскрытые глаза девочки.

— Про заграницу… — попросила она.

— В нашем дворе жило много собак, — начал с удовольствием Заур и поглядел на корму. Сазида ответила ему быстрым, ласковым взглядом. — Местные власти не обращали на них никакого внимания, собаки, понятное дело, платили им тем же. Никаких пособий или продовольственных карточек эти дворняги не получали, а кушать им хотелось. Кроме того, каждая из них мечтала, чтобы у нее был хозяин, которого бы она охраняла. Видимо, на одном из своих собраний они поделили хозяев между собой. Я достался большой рыжей собаке, которую за длинные мохнатые уши я прозвал Лопухом. Эта собака провожала меня до работы и бежала обратно к дому. Если кто-то входил в подъезд, Лопух шел следом, чтобы схватить незнакомца, если он будет ломиться в мою квартиру. Вечером он встречал меня, провожал до дверей и сидел у порога всю ночь. Я, как всякий порядочный человек, вынужден был поставить на питание непрошеного сторожа. Однажды я пригласил его в свою квартиру, но Лопух заходить отказался. Он был воспитанным псом. На нашей площадке у всех трех квартир сидели собаки и рычали, если кто-то из них переходил черту. Если по дороге на работу ко мне пыталась подойти чужая собака, Лопух кидался на нее как полоумный.

— Это правда? — деловито спросила Клара.

— Правда. Когда я погрузил чемоданы в автобус и поехал в аэропорт, Лопух бежал за машиной, покуда у него хватило сил. Я пожалел, что не отправил вещи пораньше, тогда бы он решил, будто я уехал на работу.