Миракулум 2

Я закрыла глаза от воспоминания - как Аверс порой произносил мое имя. Как оно слышалось в его глубоком голосе, утопая в колдовском звучании последнего "с"... Только сейчас вся тоска по оружейнику обрушилась на меня, спрятанная до этого дня за стеной огромного страха за Витту. Большая часть тревог прежде была за нее, другие тревоги - за жизнь Аверса и Сомма, а с этого дня колыхнулось и поднялось, затопив, желание оказаться в объятиях оружейника.

- Я придумаю что-нибудь, чтобы свадьба не состоялась...

- Сколько дней осталось до приезда Лаата в замок? Вы обещаете, что поможете сбежать и мне?

- Я не обещаю, не в праве обманывать, - я не всесилен. Но сделаю все возможное... Я люблю вас.

Открыв глаза, я посмотрела на Илиана снизу вверх. Я сидела, а он стоял у закрытой от посторонних ушей двери и кажется опешил сам от своего признания. Мы были ровесниками, но ощущала я себя в этот миг старшей и не смогла увидеть в нем мужчины, - лишь мальчика. Почувствовала к нему одновременно и сострадание, и холодное безразличие:

- Это не правда, Илиан. Вы не знаете меня, вы знаете образ, который видели много лет назад и который запечатлелся в ваших мыслях, как фреска во храме. Он воскрес потому, что я предстала у ворот замка босая и полураздетая, со свободными волосами и гордо поднятой головой.

- Пусть так, - Илиан поджал губы и сделал шаг ко мне, - но это не отменяет того, что я чувствую сейчас. Я люблю вас, Рыс.

- Ни один мужчина, не будет стоять и смотреть, как кто-то бьет женщину, которую он любит. Вы можете говорить что угодно, ваш поступок доказывает обратное. Кто любит, тот никогда не позволит, Илиан!

Не могла я найти в этот момент иных слов, чем подобная "пощечина". Упрек ему за слабость характера, и лицо слишком болело, чтобы я оставалась великодушной и озвучила мягкий отказ. Он молчал долго, ни шага ближе больше не сделал, и решил уйти так больше ничего не сказав. Чуть поклонился, отвернулся и вышел.

На следующее утро вместе с Коттой пришли и служанка и швея. Одна принесла воду и чистое платье, а вторая держала в руках отрезы ткани. Барон отдал приказ изготовить мне еще два наряда - торжественное для приема гостей и свадебное. Под надзором Котты девушки молчали, но в них чувствовалась затаенная радость и расположенность ко мне. Обе улыбались глазами, мягче и чаще произносили "госпожа" и тщательней обычного исполнили обязанности. Кровать служанка перестелила тщательно, вытерла пыль, освежила циновку, в воду для умывания, судя по запаху, добавила цветочных масел. Швея собирала на мне складки мягко и аккуратно, что ни одной булавочки не почувствовала.

А Котте досталось! Эльконн не бил ее, не заметно было ни по лицу, ни по осанке, - но выволок знатно. В ее холодных глазах поселилась тень ужаса, когда та смотрела на меня.

- К платью из обрезков или ленты сделай узкий шлейф. Лиф открытый, а шрам на горле мне прикрыть нужно. На руки тоже.

- Как пожелаете, госпожа. Позволит время, я украшу ленты шитьем.

Ни к завтраку, ни к обеду или ужину меня больше не звали. Слуга принес книги к вечеру и больше свечей. Пока был свет, я читала у окна, не нагружая глаза при огне и посвящая свободное время размышлениям: если помощи не будет, как мне спасать себя самой из этой ловушки?

Миновало еще четыре дня. Прибывали обозы из Лигго - пополнялись запасы для пира и гостей, возвращались слуги с ответами от приглашенных. Илиан не приходил, барон обществом не докучал - обо мне словно и забыли, если не считать зоркого глаза Котты. Ее я стала видеть чаще обычного и заметила, как та стала тщательно зыркать глазами всякий раз по обстановке моих покоев, будто хотела заметить неладное. Вдруг я утаила нож или вилку с поданного на подносе обеда, припасла еды, спрятав кусок хлеба за стопку книг. Мне думалось, что в этом было ее подозрение.

На пятый день Илиан появился. Не с личным разговором, а с приглашением к ужину. Когда я согласилась, вызвался сопроводить.

Эльконн сидел в трапезной во главе стола, довольствуясь скромным набором блюд, но вина предостаточно - он уже выпил, хитро улыбался и постукивал пальцами по старому пергаменту, развернутому на столе. Это первое, что бросилось в глаза - засаленный, затертый до потемнения лист с сургучной печатью и обветшалой лентой скрепления.

- Вы знаете историю Авени-Ора?

- Добрый вечер, господин Эльконн. Это ваш знак прощения за мои злые проделки и капризы?

Я села на свое место, Илиан занял свое, и по лицам я попыталась угадать причину столь разных выражений. Барон воодушевлен, а его помощник озадачен и не весел. Напрягла память, и все, что в ней нашлось, это мутный разговор двух пьяниц в одном из постоялых дворов на этом Берегу.

- Что-то о кладе...