Миражи

Нужно топать "в родную школу". Уроки вроде выучил, так ведь снова не спросят. А опять не выучу - попадусь. После занятий снова будет подкарауливать петровская шобла и квасить мне сопатку. Злобно и методично. Все по очереди. Каждый день. И все находят, сучки, за что ко мне прицепиться. Он, ухмыляясь, говорит, что это - "его работа, и будет бить, пока меня не убьет". Брат не вступится - даже слышать об этом не хочет. Интересно, бывает ли иная жизнь? Хочу ЕЕ, а не этот каждодневный одуряющий сон. Хорошо бы остаться в детстве навсегда. После школы - тягомотина подготовки домашних заданий. А за окном - все те же дождь и грязь. Противно и мокро. Будто дождь стучится где-то внутри, во мне. Ругань и не больные подзатыльники усталой, измотанной мамы. Шипение и оплеухи от брата. Темнота, слезы в подушку и полусон-полубред до утра. А назавтра весь этот калейдоскоп сначала.

Снова стою у окна, и сыплет бесконечный липкий дождина. Ты смотри. Мой-то воробышек лежит кверху клювом, подвернув неловко крыло. И вдруг ускользнула сквозь лапки вся его беззаботная птичья желторотость.

Сегодня я решился. Набрал в школе побольше старых газет. Пришел раньше всех. У последней, у петровской парты насовал газеты в ведро и - за батарею. Закупорил все форточки. Запер дверь ножкой стула. А когда дали звонок, и класс начал долбить в дверь каблуками, поджег газеты сразу в трех местах. Потянули к завучу. Долго и нудно кричали. Маме после работы надо будет явиться со мной в школу.

А я домой не пойду. Вот залез на чердак, потом - через слуховое - на крышу. И как же здесь высоко! Вон там, по самому краю привычно попрыгивал воробьишко. А сегодня, смирный и мокрый, валяется далеко внизу, под окном, вывернув мокрую руку-крыло. Теперь наплевать ему на привычную серую ежедневность. И я не хочу и не буду привыкать ко всей этой скуке, к дождю, и к побоям! Прикрыл глаза. Просмотрел калейдоскоп самых сладких мгновений. Иду, воробейко... * * *

ТАиЖНЫЕ БЫЛИ (бабушкины рассказы) Детям. Внукам. Правнукам. УТЯТА

В бескрайней тайге есть такие уголки первозданной природы, которыми невозможно не любоваться. Вот сверху по сопке бежит-журчит ручей. Потом вдруг - тишина, и вниз как зеркало - водная заводь. Задумчивая вода не колыхнется.

Грациозно плавает дикая уточка с выводком беспокойных и шумных утят. Они плещутся, кувыркаются, а мать плавает кругами и зорко их охраняет.

Вдруг кто-то нарушил тишину - и вмиг утята наперегонки устремились не вниз, а вверх по ручью. Да так быстро, словно дети бегут на чердак по ступенькам.

И вот уже вся семья в колючих кустах. Опять все тихо и сонно. *

ТЕЛЕНОЧЕК

Витька был молодым пареньком - рабочим строительной бригады нашей геологической партии. Работал он недавно, может быть именно поэтому и не знал, когда и на какое зверье можно охотиться, а когда это творить запрещено. Пошел однажды в сумрачную и притихшую тайгу с ружьем, да убил оленя-матку. Наши мужики хотели за это как следует проучить Витьку, но потом все же пожалели. Только мясо этой великолепной до выстрела оленихи никто в геологической партии есть не стал.

А на следующий день, по еще не остывшим материнским следам пришел к нам совсем маленький олень-теленочек. Он чуть пошатывался на тоненьких, голенастых ножках и дрожал всем своим тельцем от испуга, а скорее всего от усталости безнадежных поисков и подтачивающего его силенки голода. В глазах - крупных вишенках - была у него смертная, почти человеческая тоска. Тотчас же был безвыходно окружен множеством собак и щенков, которые вопреки своей привычке - не лаяли, а смотрели не него с явным недоумением - уж очень был мал, напуган всеобщим вниманием и жалок. Когда подошли люди - испугался, еще сильнее сжался в комочек. Я осторожно взяла его на руки и хотела было унести домой, но якут-пастух Иван сказал, что олененку нужно стадо, иначе - умрет.

И по счастью оказалась здесь одна матка, у которой не так давно родился мертвый теленок. Вот этого-нашего пастух к ней потихоньку и подложил. Вообще-то олень-матка чужого к своим сосцам не подпускает, но неожиданно для нас, а может быть - и для себя, она безропотно и с какой-то особой заботливостью стала кормить. Повезло нашему бедолаге хоть в этом. А Витя все это глубоко пережил вместе с потрясенными - нами. Понял, что гордиться здесь нечем, весь как-то собрался, сосредоточился, стал взрослее и молчаливее. *

ТАЙМЕНИ

Работники нашей геологической партии летним утром просыпались очень рано - с восходом улыбающегося всем солнца, и у каждого было свое дело. Кто спешил на рыбалку, или наоборот - с рыбалки, кто шел по воду, кто в столовую - помочь на кухне, и много других неотложных и малых дел. И вот, когда я опустила ведро в речку, чтобы зачерпнуть воды, то удивилась почему это в небольшой заводи, где всегда было очень тихо, и вода почти без движения, не дне плавают множество поленьев.