Когда в неединоязычном государстве дело касается правительственных учреждений и государственного языка, то должно быть применено правило, что в вопросе об официальном языке решающим являются потребности жителей и административные выгоды – ведь государство существует для граждан, а не граждане для государства. У государства, как цельного и единого организма, и у его армии будет свой язык – чешский (словацкий); это дано самим демократическим принципом большинства. И так государство будет чехословацким. Однако национальный характер государства не обеспечивается одним государственным языком; речь не исчерпывает характер народа, национальный характер нашего государства должен основываться на качестве общекультурной программы, последовательно и усиленно осуществляемой.
Перед войной я принял участие в дискуссии о двуязычности и одпояэычности государственных учреждений; при новых условиях я считаю двуязычность наиболее практическим решением; одноязычность чиновников в двуязычном государственном учреждении применима в переходное время в некоторых районах.
Опыт нам покажет, возможна ли будет такая одноязычность и в будущем.
Ввиду того, что мы являемся государством национально смешанным и в виду нашего совершенно особого положения в центре Европы вопрос о языке является весьма важным не только в политическом, но и в культурном отношении.
Прежде всего дело касается языков, на которых говорят в самом государстве. В интересах самих меньшин заключается ознакомление с государственным языком; но и наоборот – знание языков меньшин, особенно же значительных меньшин, будет в интересах большинства; в связи с этим будет организовано и обучение языков в школах: и в этом случае дело касается административных, экономических и культурных потребностей. Немецкий язык важен для нас политически; наши чиновники должны знать немецкий язык, они должны знать его хорошо, дабы могли проникнуть и в народные диалекты. Немецкий язык является мировым языком, а потому он выгоден как культурное и просветительное средство.
В средних чешских и словацких школах, а также и в городских училищах должен быть преподаваем немецкий язык, а в немецких – чешский. В Словакии подобное же правило должно быть применено, хотя и в более скромной мере, ко взаимному обучению словацкого и венгерского языков. Вопрос о том, должно ли быть обучение языкам обязательное или нет, разрешит опыт и практика. Что касается вопроса необходимости обучать этим языкам также в народных школах и в каких классах, то тут это будет разрешено сообразно с потребностями и волей обывателей.
Кроме языков, на которых у нас говорят дома, нам необходимы еще и иностранные языки – французский, английский, русский и итальянский. Если мы примем в расчет, что у нас в гимназиях проходят латинский и греческий языки, то увидим, что вопрос о языке становится для нас весьма сложным и трудным; перед нашими Коменскими – или разве мы не народ Коменского? – предстанет задача, как можно больше всего упростить и усовершенствовать преподавание, особенно же преподавание языков, дабы их усвоение было сделано наиболее легким.
Лингвистический вопрос действительно для нас весьма сложен: я еще к нему вернусь.
Усовершенствованное самоуправление и процентуальное представительство (меньшин) являются в демократическом государстве прекрасным средством защиты меньшинства; самоуправление и процентуальное представительство – вот требования демократии.
Для националистического шовинизма нигде нельзя найти оправданий, но меньше всего у нас. Я сам привожу немцам и иностранцам важный факт, характеризующий наш переворот, а также, полагаю, и наш национальный характер: несмотря на все австрийские притеснения во время войны, на все шовинистические выступления значительной части наших немцев, 28 октября 1918 г. ни в Праге, ни в иных местах по отношению к немцам не было применено насилие. Во время переворота мы так были заняты своей положительной и созидательной государственной задачей, что даже не вспомнили о зле, сделанном нам, и не начали делать ответной политики. Выходки нескольких отдельных личностей не являются опровержением.