Мировые финасовые кризисы. Мании, паники, крахи

Перемена настроений инвесторов от оптимизма к пессимизму является источником неустойчивости на кредитных рынках, поскольку некоторые заемщики, как частные, так и корпоративные, понимают, что их задолженность является слишком большой относительно суммы их доходов. Эти заемщики начинают изменять свое восприятие экономического будущего, уменьшать расходы с тем, чтобы получить наличные деньги для оплаты долга или для увеличения денежных резервов. Некоторые компании могут прибегнуть к продаже своих операционных подразделений опять же с целью получения наличных для погашения имеющихся долгов. Кредиторы, в свою очередь, осознают, что у них накопилось слишком много опасных ссуд, и потому они ищут способы закрытия самых рискованных из них; в результате они отказываются от возобновления ссуд, по которым наступает срок возврата. Кроме того, кредиторы ужесточают условия выдачи новых ссуд.

Период финансового бедствия может длиться недели, месяцы, даже годы или сжиматься до нескольких дней. Экономический спад, который последовал за крахом американской фондовой биржи в 1929 г., продолжался в течение 4 лет, вплоть до смены правительства. Япония находилась в состоянии экономического спада в течение более чем 10 лет, после того как котировки акций и цены на недвижимое имущество начали снижаться в январе 1990 г. Корея оправилась от поразившего ее в 1998 г. экономического недуга к началу 1999 г. Переход Гонконга под суверенитет Китая в середине 1997 г. совпал по времени с азиатским финансовым кризисом. Дефляционный период продолжался здесь в течение 5 лет, за которые цены на недвижимость снизились на 40-50%. Соединенные Штаты испытали существенное снижение стоимости частного капитала после начавшегося в 2000 г. падения курсов акций, и все же рецессия 2001 г. была относительно умеренной.

Должны ли правительства вмешиваться, чтобы взять под контроль развитие экономических циклов? Правительственная политика играет очень важную роль в формировании ожиданий. Может ли правительство воспрепятствовать наступлению финансового кризиса, расхолаживая сверхоити-мистичные ожидания участников рынка? Должно ли правительство стремиться к тому, чтобы смягчить последствия снижения цен акций, недвижимого имущества и сырья после взрыва ценового «пузыря»?

Предостережения

Одно из предложений заключалось в следующем: если правительство располагает более полным объемом информации, нежели спекулянты, то эффективное решение должно состоять в том, чтобы правительство сделало эту информацию доступной или опубликовало свой собственный прогноз развития событий [2]. Таким образом, правительство могло бы развеять опасения инвесторов [3]. Многие люди в правительстве имеют представление об экономических и финансовых перспективах, но они часто противоречат друг другу, поэтому «правительственное представление» ситуации может быть сформулировано только в том случае, если кто-то из высших руководителей ֊* премьер-министр, глава центрального банка, министр финансов — преуспеет в формировании согласованного мнения.

Исторический опыт не способствует поддержке идеи о том, что слова правительственных чиновников способны значительным образом повлиять на степень экономической эйфории. В некоторых случаях «взывания к разуму» участников рынка оказывается достаточно, но в других случаях предостережения со стороны властей, вероятно, могут быть восприняты неадекватно. Вероятность того, что инвесторы и спекулянты учтут предостережения правительственного чиновника в тот момент, когда цены на активы увеличиваются на 20-30% в год, не особенно высока.

Впервые подобные предостережения появились приблизительно в 1825 г. Хотя многие авторы рассматривают «бабл-акт», изданный в июне 1720 г., в качестве предостережения Роберта Уолпоула и короля Георга II против спекуляции, первичная цель этого закона состояла в том, чтобы подавить конкурентов Компании Южных морей, которые начали перетягивать на себя денежные средства, в которых Компания Южных морей отчаянно нуждалась [4]. Антиспекулятивнын закон, который был ужесточен в 1749 г., затруднил процесс создания как мошеннического, так и законного бизнеса и действовал до XIX столетия.

Банковские власти начали публиковать свои предостережения в отношении спекулятивных бумов в XIX в. Весной 1825 г. премьер-министр Капииг, канцлер Казначейства, лорд Ливерпуль, сэр Фрэнсиз Баринг и У. Р. Маккалок предупреждали об опасностях излишней спекуляции. Предупреждение возымело действие, но в тот момент кризис, вероятно, был уже неизбежен. Во время паники и краха, случившегося в декабре 1825 г., лорд Ливерпуль отказался от спасения спекулянтов, поскольку девятью месяцами ранее он предупреждал, что не будет этого делать [5]. В 1837 г. министр торговли Д. Пулетт Томпсон подверг суровой критике распространение спекулятивного ажиотажа, который отличался от своего аналога 1825 г. тем, что на этот раз спекулянты вкладывали капитал дома, а не за границей [6].