Мировые религии. Индуизм, буддизм, конфуцианство, даосизм, иудаизм, христианство, ислам, примитивные религии

Каковы эти желания и в каком порядке они появляются, можно подытожить здесь кратко, так как они подробнее рассматривались в предыдущих разделах. Впервые попав в человеческое тело, джива (душа) ничего не хочет так, как вволю вкусить чувственных удовольствий, которые возможны благодаря ее новому физическому оснащению. Но повторяясь, даже самые головокружительные из этих ловушек становятся привычными и однообразными, и тогда джива обращается к социальным завоеваниям, чтобы спастись от скуки. Эти завоевания – различные виды богатства, славы и власти, – способны завладеть вниманием человека на значительное время. Ставки высоки, достижение таких целей чрезвычайно приятно. Но в конце концов даже эта программа личного честолюбия в целом начинает восприниматься как то, что она есть на самом деле – игра, великолепная, захватывающая, творящая историю, и тем не менее игра.

Пока она владеет вниманием человека, она приносит удовлетворение. Но когда новизна блекнет, когда победитель одним и тем же поклоном и краткой речью отзывается на дифирамбы, которые уже слышал столько раз, в нем зарождается стремление к чему-то новому, приносящему более глубокое удовлетворение. Долг, готовность целиком посвятить свою жизнь обществу способны некоторое время восполнять эту потребность, но благодаря иронии и парадоксам истории эта цель слишком уж напоминает дверь-вертушку. Под нажимом она поддается, но со временем становится ясно, что она водит по кругу. После преданности обществу единственным благом, способным принести удовлетворение, остается бесконечное и вечное, осознание которого может превратить весь опыт, в том числе и опыт времени и явного поражения, в великолепие – так грозовые тучи над долиной выглядят иначе, если смотреть на них с горного пика, залитого лучами солнца. Пузырек приближается к поверхности воды и требует окончательного освобождения.

Продвижение души по этим восходящим стратам человеческих желаний осуществляется не по прямой линии, направленной вверх под острым углом. Душа медлит, теряется, мечется зигзагами, прокладывая путь к тому, что ей в самом деле необходимо. Но в конечном счете общая линия этих привязанностей будет направленной вверх – каждый рано или поздно постигает суть. Под «верхом» здесь понимается постепенное освобождение от привязанностей к физическим объектам и раздражителям, сопровождаемое последовательным избавлением от своекорыстия. Можно почти представить себе действие кармы, определяющей последствия того, к чему тянется душа. Как будто каждое желание, направленное на удовлетворение эго, добавляет крупинку бетона к стене, которая окружает личное «я» и надежно изолирует его от бесконечного моря сущностей вокруг; и наоборот, каждый участливый и бескорыстный поступок выбивает крупинку из этой ограничительной стены. Однако непривязанность к миру нельзя оценить явно, у нее нет публичного показателя. Если некто уходит в монастырь, это еще не доказательство победы над собой и своими страстными желаниями, ибо ими по-прежнему могут изобиловать плоды воображения. И наоборот, некий руководитель может быть глубоко вовлечен в мирские обязанности, но если он справляется с ними, оставаясь отрешенным – живет в мире, как рыбка в иле, при этом ил не липнет к ней, – мир становится для него лестницей, ведущей вверх.

Во время этого паломничества человеческий дух никогда не оказывается брошенным на произвол судьбы и одиноким. С самого начала и до конца его ядро составляет Атман, «Бог внутри», оказывающий давление, направленное «наружу», как игрушка-попрыгунчик в шкатулке. Глубоко под вихрем сиюминутных чувств, эмоций и иллюзий находится излучающая собственный свет, неизменная сущность трансперсонального Бога. Несмотря на то, что она спрятана слишком глубоко и потому обычно остается незамеченной для души, это единственная основа человеческого существования и сознания. Подобно солнцу, которое светит миру, даже когда закрыто облаками, «невидимый, он видит, неслышимый – слышит, немыслимый – мыслит, непознаваемый – познает. Нет другого, кто видит, кроме него; нет другого, кто слышит, кроме него; нет другого, кто мыслит, кроме него; нет другого, кто познает, кроме него»[46]. Однако Бог – не просто вдохновляющая сила каждого действия души. В конечном счете именно Бог излучает тепло, от которого тает ледяной покров души, превращая ее в чистый потенциал для Бога.

Что же происходит потом? Одни считают, что отдельно взятая душа переходит к полному отождествлению с Богом и теряет всякие признаки былой обособленности. Другие, желая вкушать сахар, не будучи им, лелеют надежду на то, что все же сохранится некое легкое различие между душой и Богом – тонкая граница в океане, обеспечивающая тем не менее остатки личной идентичности, которую некоторые считают обязательной для божественных видений.