Миртаит из Трапезунда

Я возвратился в Цитадель, когда солнце уже высоко стояло над горизонтом. Ливадина в архиве я не встретил. Малодушно сказавшись больным, я поднялся в свою комнату и, устроившись на кровати, крепко заснул.

Пробудился я оттого, что мой сосед шумно возился с единственным в нашей комнате окном. Сдернув плотную тканевую занавеску, Панарет впустил внутрь комнаты приятную прохладу вечернего уличного воздуха.

– Судя по запаху, я могу догадаться о причинах твоего недомогания, – лукаво сощурился парень.

С усилием я сглотнул. От крепкого вина, выпитого мною прошлой ночью, в горле у меня сильно пересохло. Я приподнялся на локтях и залпом осушил стоящий подле меня кувшин с водой. Чувствовал я себя немного лучше, нежели этим утром, хотя жажда не отступала и пить хотелось еще.

– Тебе следует пойти и подышать свежим воздухом, – предложил Панарет, и я удивился такому его поведению, ведь ожидал, что парень начнет стыдить меня и выспрашивать подробности моего ночного отсутствия, а после этого обязательно откроет Ливадину все обстоятельства моей неожиданной болезни.

– Так я и сделаю, – без лишних уговоров согласился я, медленно поднимаясь с постели.

– Ты пропустил урок латыни, – тут же не преминул укорить меня Панарет.

– Поверь мне, об этом я сейчас жалею меньше всего.

– Без тебя было трудно, – пожаловался мой сосед. – Лучше ты и впредь продолжай умничать на латыни, нежели мы вновь вызовем гнев господина Иовы.

Оказалось, что, на первый взгляд, добродушный старичок Иова временами мог превращаться в невероятно строгого учителя. Стоило его ученикам не проявлять должного рвения к изучению латинского языка, как он начинал нещадно и почти без разбора колотить их всем, что попадалось ему под руку.

– Transeat a me calix iste68, – добавил Панарет на латыни, и я решил, что метод Иовы все же работает.

– Чем же господин Иова мучил вас на этот раз?

– Латинскими глаголами, – тяжело вздохнув, поведал мне Панарет.

– Ничего нового, – разочарованно фыркнул я.

– Только тебе, Филат, под силу за один раз выучить сотню латинских глаголов, да еще и просклонять их все без ошибок в строгом алфавитном порядке, – с явной завистью заметил Панарет.

Я ухмыльнулся. Во всем, что касалось запоминания, мне никогда не было равных. Собственно, поэтому я был единственным учеником господина Иовы, который умудрился ни единого раза не получить от него затрещины.

– Считай, что ты меня уговорил. Я торжественно обещаю тебе, что продолжу и дальше умничать на уроках латыни, – нарочито напыщенно произнес я свою шуточную клятву.

Панарет состроил кислую гримасу, раздумывая, не подсмеиваюсь ли я над ним в очередной раз. Я же покинул нашу общую комнату и, осторожно выбравшись из здания архива, чтобы не встретить никого из любопытных знакомых, оказался во внутреннем дворе Цитадели.

– Плохо выглядишь, – услышал я приветствие конюха Агвана, который будто поджидал меня рядом со зданием архива. – Намного бледнее, чем обычно. Ты не заболел?

– Скажи мне лучше, что ты здесь делаешь? – даже не думал я распространяться о своем ночном загуле.

– Я искал тебя, – признался мне конюх.

– В чем дело?

– Кое-кто ждет тебя на конюшне, – немного понизив голос, сообщил мне парень.

– И кто же это? – недоумевал я.

– Пойдем со мной, и ты сам все увидишь, – поторопил меня Агван.

Я первым вошел в просторное помещение конюшни. У стойла с белоснежной лошадью, что, по сведениям Агвана, была жалована императором Василием ромейской принцессе в качестве одного из брачных даров, я увидел Элени. Девушка игриво трепала лошадь за гриву и что-то ласково шептала ей на ухо.

Мое лицо непроизвольно расплылось в широчайшей улыбке. Что и говорить, я был невероятно счастлив видеть Элени вновь. Смущало меня сейчас только то, что более неподходящего времени для долгожданной встречи было сложно себе представить. Я надеялся, что в скудном освещении конюшни выгляжу не так паршиво, как сказал мне Агван, и от меня уже не так сильно разит забористым алкоголем.

– У меня есть другие дела, – учтиво заметил конюх и бесследно исчез, оставив нас с девушкой вдвоем.

Элени посмотрела на меня и чуть улыбнулась. Я подошел ближе к девушке, но не настолько, чтобы ее мог насторожить мой цвет лица или запах.

– Я скучала, – запросто сказала Элени, и мне показалась, что всех тех дней, когда мы с девушкой не виделись, не было вовсе.

– Я тоже, – признался я, глядя в прекрасные глаза Элени. – Я поджидал тебя в саду и однажды даже попытался попасть в покои ромейской принцессы.

– Хорошо, что тебе это не удалось, – с беспокойством отозвалась девушка. – Пообещай мне, Филат, что ты не повторишь попытку и никогда не станешь разыскивать меня на женской половине дворца.

– Обещаю.

Элени подошла ко мне вплотную и, взяв за руку, очень мягко произнесла:

– Я не могла увидеться с тобой раньше.

– Что-то случилось? – встревожился я.

– Да, но не со мной, а с принцессой. Она не отпускает меня от себя ни на шаг. Только теперь, когда она приняла снотворное и уснула, я смогла ненадолго покинуть женскую половину дворца.

– Принцесса больна? – принялся я вытягивать из Элени каждое слово.