Миры двоедушия. Эхо голодного хаоса

Глаза хозяев особняка буквально полезли на лоб от такого пердимонокля, а стервятники — ликовали, стараясь наделать как можно больше скандальных фотографий.

— Это же садовник!

— Голодранец!

— Пролетарий!

— Целует плебея!

— Недостойная!

— Алкоголичка!

— ПОЗОР!

— ПОЗО-ОР!

Неудержимо разносилось по террасе эхо злорадных вскриков, смешков и перешёптываний.

Дабы не поставить чету Голдсвамп в ещё более неловкое положение, «Плебей», поджав губы, постарался деликатно отодвинуть молодую Госпожу от себя, без применения силы. Но она, как пиявка, впилась в него, не желая отпускать, и уж тем более — прекращать этот абсурдный по своей сути поцелуй.

Казалось, время застыло, растянулось вязкой смолой. На самом же деле — весь перформанс занял около пятнадцати секунд.

Смугляшу с трудом удалось «освободиться».

Едва он получил шанс на глоток свежего воздуха, тут же бросил мимолётный взгляд на меня и, нахмурившись, стыдливо отвернулся, украдкой стирая пальцами с губ розовый перламутровый блеск.

Чёрные глаза окончательно затянула пелена непроглядной тьмы… В ней бурлила вселенская досада, смешанная с возмущением, разочарованием и злостью.

Несложно представить, какой шторм тогда бушевал в грудной клетке испанца.

Если честно, выглядело так, будто богатенькая принцесса, стуча капризно ножками, потребовала себе питомца. И у него нет выбора.

Нужно было срочно исправлять ситуацию…

— Ну, что, любители сплетен и интриг! — вышла я вперёд к гостям, нахально перегородив собою удачный обзор на родственников. — А знаете ли вы самую главную новость?! — голодная до шок-контента толпа тут же переключила токсичное внимание на меня. — В Пасифик-Хайтс завёлся… Маньяк!

— Что-о?!

— О, Боже!

— Какой ужас!

— Да-а… — двинулась я в сторону банкетного зала. Напыщенные индюки поплелись следом, казалось, вмиг позабыв о скандальном происшествии, а я только распалялась: — И недавно стало достоверно известно, что Он находится сейчас… среди нас! — метнула в толпу прищуренный взгляд.

— А-ах!

— Не может быть!

— Какое безобразие!

Глазами я быстро нашла Ксандра. Придурок сально смотрел на меня, хищно улыбаясь, пока, наконец, не понял, в чей озабоченный свинарник летит тухлый корешок.

— Этот маньяк о-очень скрытен, опасен, и отлично маскируется! — добавила я в голос заговорщических ноток, нагоняя жути. — Так что, дамы, думаю, вам стоит позаботиться о своей чести. Ведь Он может на неё бесстыдно покуситься! — растеклась новая волна ахов-вздохов. — Вдруг безобразник решит подкараулить вас возле уборной? Или на террасе? Уж не будет ли вам безопаснее… за пределами этого особняка?

— Возмутительно!

— Безответственно!

— Нас что, прогоняют?!

— ПОЗОР!

Ясное дело, мне мало кто поверил, но, горделиво задрав носы, отыгрывая крайнюю степень оскорблённости, воображалы засуетились и засобирались на выход.

Демонстративно фыркая, они бросали огрызки закусок и бокалы с шампанским прямо в официантов, унижая, обзывая и обливая бедолаг.

А Мэттьюсон продолжал плотоядно пялиться. На миг мне показалось, будто его взгляд изменился… Будто я увидела в его глазах нечто особенное. Падение маски, что ли…

Сложно объяснить.

— Р-р-р… Зефирка, ты меня заводишь! — премерзко захрюкал он, едва урвал удобный момент подкатить поближе.

Показалось.

— А ну, брысь! — молниеносно ударила по загребущей лапе, бесцеремонно тянущейся к моему заду.

— Ух, какая шустрая! Мне понравилась твоя игра. Покажи мне свою комнату, а я тебе — «маньяка»! — подвигал он бровями, стрельнув гадко-липким взглядом на свою ширинку.

— Пф-ф-ф… Мастер пикапа! — звонко рассмеялась я, глядя в наглющую смазливую рожу томного ящера. — Аdiós! — поспешила вернуться на террасу.

Только добралась — закрыла за собой стеклянную дверь, дабы обрубить хвосты.

«Это точно какое-то психическое расстройство!» — даже стало жаль Эректуса.

— Горячая штучка! Ёоф-ф, я бы тебя… — невозмутимо утопал он во влажных фантазиях, гаденько покряхтывая.

Но я сделала вид, будто не слышу. Не было времени пререкаться с ним.

Ожидал семейный коллапс…

Глава 24. Его дело — гонять кротов и стричь кусты!

— Иди, провожай своих гостей! — весьма раздражённо обратилась я к Жабе, добравшись до места происшествия.

— Не смей мне грубить, нахалка! Особенно при посторонних! — выпученные глазища мачехи, точно у хамелеона, шустро завращались в поисках свидетелей.

— Это единственное, что тебя интересует? Не переживай, я разобралась. И дала им уже намёк на окончание вечеринки, — меня так бесила вся эта ситуация. Сама не заметила, как значительно повысила тон.

— Мира, не стóит, — положил руку на моё плечо Роберт, успокаивая.

Он понимал — это не последнее, что вертится у меня на языке.