Миры двоедушия. Эхо голодного хаоса

Притвориться.

Пора бы признать собственное лицемерие. Кажется, я окончательно свихнулась, пока коверкала понятия, искала оправдание своим мерзким поступкам и… придумывала сильного «бархатного» Дьявола?

Сердце пропустило удар… Жар охватил тело, впитался в каждую его клеточку.

Прислушалась.

Поблизости не пульсировал «вечный двигатель» в унисон с моим.

Были ли реальными эти ритмы, ласки, голос, слова… Слишком-слишком странные. Слишком-слишком вкусные.

Неужели воспалённый разум и правда пытался заменить Мачо на кого-то более впечатляющего? Потому я не видела «заднего»?

«А запах? Тоже иллюзия?»

Жесть…

Я же едва не стекла на пол ванильным воском, позабыв о парне, так жарко целовавшем меня невесть где! Абсолютно перестав его ощущать. Точно он по взмаху крыла волшебной бабочки стал наглым ветром, возжелавшим облизать мою кожу без дозволения.

— Мира…

— Не могу! — выпалила со всей внутренней мощью, наплевав уже на ночь и риск быть разоблачённой.

«Поздно об этом думать», — пошумели знатно. Оставалось уповать на удачу или радоваться вероятности, что больше не придётся врать сестре.

Помимо ситуации с Литой и лютым смешением эмоций, я чувствовала — если поддамся наваждению, отдамся… Всё внутри аж перекрутило, как в мясорубке, от одной только мысли:

«Если сделаю этос Герреро — никогда себя не прощу!»

— Красавица, зачем ты так делаешь? — словно насмехался, словно слышал мысли, коверкал смыслы. — Прекрати обороняться! Позволь позаботиться о тебе.

«О себе лучше позаботься!»

— Что за бред?! — от вспышки раздражения едва не вспыхнули и ладони. — Убирайся, говорю! Думаешь, мне нужен ещё один опекун? И то, что сейчас было — несёт несколько иной характер, нежели забота!

Садовник смотрел на меня одновременно зло и обиженно. Он плохо осознавал, почему я так себя веду, ведь с его стороны всё выглядело иначе… Или не хотел понимать. Жаждал моего тела. Я это чувствовала. Глупо утверждать, якобы изначально тоже не фантазировала о близости с испанцем, пока кто-то, пусть даже выдуманный, не вывернул возмутительно-странным образом мою душу, которая скоро… должна расколоться?

«Что это, чёрт подери, вообще значит?! Бред это. Вот что».

А Лукас…

Возможно, он и испытывал ко мне проблески трепетных чувств, но я не собиралась даже допускать этого, всеми силами отрицала. Боялась попасться в сети запретных и, что важнее, искорёженных или навязанных эмоций. Но больше — предать Литу.

«Чего?!»

Мда уж…

Этот поезд уже ушёл. И слетел с обрыва.

«Незнание — освобождает! — так мне казалось. — Кудряшка ни за что не должна узнать! Иначе ей будет больно».

А может, изначально не стоило подбрасывать этой невинной девушке «свинью»?

«Мира — предательница людского мира! Сумасшедшая!»

Внутри меня бушевал разрушительный хаос…

— Хорошо, — наконец, прорвало Черноглазого. — Если ты этого действительно хочешь! — прозвучало довольно сухо. — Так и сделаю. Но я правда был с тобой искренен! И понял уже — наши чувства не взаимны. Тем более, кто я, а кто ты… Потому не стану предлагать себя той, кому не нужен!

— Правильно! — со скоростью выстрела вылетело из меня на пике безумия, едва Мачо-танк договорил. Мысли и слова путались. — Предложи девушке, не побоявшейся гнева злобной матери! Девушке, заявившей на весь Сан-Франциско о симпатии к тебе! Выводы делай сам.

Обижало восприятие Герреро. Будто мои действия — акт высокомерия из-за разницы статусов. Многие бы закомплексовали на месте Смугляша, безусловно… Но однажды я дала ему понять, что для меня понты и побрякушки — напускная пыль.

В комнате повисло безмолвие и вдруг… Новая волна стрёкота цикад, подхваченного зубами пронырливого ветерка, бесцеремонно вторглась в пристанище порока сквозь распахнутую балконную дверь.

Скривив губы, возбуждённо дыша, нервно дёрнув набухшую ширинку, Лукас покачал чернявой головой и молча просочился в обдуваемый проём… Лихо перепрыгнул через перила, прямиком на толстый ствол ближайшего дерева.

— Прова-а-аливай! — слетела я с катушек и с обрыва, как тот самый поезд… Упала на постель. Разрыдалась, как та маленькая девочка когда-то, которую упрятали в «Палату номер 6» в страхе опозориться.

Расплющило…

Вот и настал он — день тщательно избегаемого позора.

Всё циклично. Во всех мирах.

Где только найти силы, чтобы влиться в новый ритм колеса судьбы?!

Злость и обида отравляли. Ведь доля истины в словах испанца была… И это задевало, жалило в уязвимые места, дотошно прикрываемые скорлупками защитного панциря.

* * *

— Ты прав, Герреро, я обороняюсь. Потому что с детства мне приходится сражаться.

Никогда не ощущала настоящим домом Голдсвамп-мэнор. Хоть и всегда могла прикасаться к его роскоши.