Миры И.А. Ильфа и Е.П. Петрова. Очерки вербализованной повседневности

Такое предположение тоже неуместно. Если верить Петрову, муки творчества начались именно тогда, когда «садились писать». А после завершения первой части трудности вообще не мешали работе над романом. Ее попросту прервали. Как сообщает Петров, соавтор купил фотоаппарат, увлекся фотографией, из-за чего «работа над романом была отложена на год».

В общем, если и были трудности, то не те, что описывал Петров. Тех — быть не могло.

Как показывает история «Двенадцати стульев», Петров сочинял небылицы о себе и своем соавторе не из любви к искусству, а когда не мог рассказать правду. Описывая историю создания «Двенадцати стульев» и «Золотого теленка», он не выдумывал все заново, но по необходимости уводил читателя от опасных тем. Похоже, что опасным был разговор о конкретных сроках создания «Золотого теленка».

С учетом этих обстоятельств оставим пока вопрос о характере трудностей. Обратимся к вопросу о сроках.

Набрасывая план книги об Ильфе, Петров указал, что начало работы над новым романом совпало с «началом пятилетки». Речь шла, конечно, о первой пятилетке, а назывался роман «Великий комбинатор». Как известно, «первый пятилетний план развития народного хозяйства» был утвержден XVI партийной конференцией в апреле и V Всесоюзным съездом — в мае 1929 года. Рукопись первой части «Великого комбинатора» датирована августом. Соотнося даты, исследователи — в большинстве своем — и пришли к выводу: роман был начат не ранее весны и не позднее лета 1929 года. Остается выяснить, когда именно.

Вряд ли продолжение «Двенадцати стульев» планировалось изначально или, по крайней мере, когда последние главы романа были переданы в редакцию. Описание убийства Бендера так натуралистично, что никаких сомнений в исходе у читателя не должно было возникнуть. Значит, авторы приняли решение «реанимировать» великого комбинатора не раньше января-февраля 1928 года, когда публикация началась.

Л.М. Яновская, в 1960-е годы писавшая о текстологии «Золотого теленка», пришла к выводу, что работа над новым романом началась еще в период журнальной публикации «Двенадцати стульев». Значит, до июля 1928 года[280].

Такая гипотеза не противоречит воспоминаниям Петрова о «начале пятилетки» — если воспринимать их в историческом контексте. Считается, что первая пятилетка началась в 1929 году, когда план был утвержден. Однако это не вполне точно. План был разработан по директивам XV партийного съезда, проходившего в декабре 1927 года. А тогда планы составлялись на так называемые хозяйственные годы: с 1 октября предыдущего — по 1 октября последующего. Соответственно, начало первой пятилетки — осень 1928 года. Тогда, вероятно, соавторы уже писали новый роман.

Впрочем, не так и важно, на исходе или в начале 1928 года соавторы приступили к «Великому комбинатору». У них в любом случае до 25 июля 1929 года, когда пошла в печать «Двойная автобиография», был немалый срок. И, по наблюдениям Яновской, кристаллизация замысла пришлась на июнь-июль 1929 года[281].

Таким образом, датировку рукописи «Великого комбинатора» нельзя понимать буквально. Весь 1929 год Ильф и Петров постоянно публиковались в периодике и вряд ли при такой нагрузке побили бы свой прежний рекорд — написали треть нового романа за три недели. Да и за четыре недели — вряд ли. Судя по рукописи, они 2 августа принялись редактировать и переписывать набело черновики первой части нового романа. Завершили же 23 августа, что вполне реально. Эти даты и поставили на титульном листе.

Беловой вариант рукописи был перепечатан, как полагалось для журнала, один из машинописных экземпляров частично сохранился[282].

Есть в рукописи расчеты, свидетельствующие, что авторы уже готовили публикацию. Они распределяли главы по журнальным номерам.

Можно с уверенностью сказать, что к августу 1929 года была готова не треть второго романа, а гораздо больше. И публикация ожидалась довольно скоро. Потому как вряд ли, едва завершив первую часть, Ильф и Петров анонсировали бы «Великого комбинатора» в иностранном еженедельнике. Немалая ведь ответственность. А легкомыслием соавторы не отличались. Напротив, были весьма практичны.

Если б вопрос об издании в СССР не был решен, Ильф и Петров не стали бы срочно редактировать рукопись, перепечатывать, да еще и распределять главы по журнальным номерам. Три недели ударного труда, расходы на перепечатку — и все наугад, без каких-либо предварительных договоренностей? Профессионалы не могли бы себе это позволить. Такое делается, когда договоренности есть, решения приняты, роман практически завершен или по крайней мере близок к завершению.