Миры И.А. Ильфа и Е.П. Петрова. Очерки вербализованной повседневности

Допустим, к 23 августа 1929 года была готова только первая часть, и работа прервалась на год. Значит, соавторы вернулись к новому роману во второй половине августа 1930 года. А публикация «Золотого теленка» началась в январе 1931 года — четыре месяца спустя. За это время соавторы должны были бы не только заново отредактировать первую часть, перепечатать и выправить. Им нужно было бы успеть еще две части написать, отредактировать, перепечатать и выправить. Маловероятно, чтобы успели, даже если не принимать во внимание, сколько всего прочего Ильфом и Петровым тогда написано и опубликовано.

Но допустим, все так и было — завершили к началу 1931 года, затем сдали в редакцию журнала. Там должны были роман прочесть, принять решение, с цензурными инстанциями договориться. Далее — подготовка рукописи к публикации, согласованная работа редактора, корректора, художника. А впереди еще типографский цикл, несколько сверок. Получается, что на все про все — неделя. Вероятность подобного рода трудовых подвигов — с точки зрения журнальной технологии — уже рассматривалась нами применительно к истории «Двенадцати стульев». Нереально это.

Можно, конечно, предложить и другое объяснение: работа над романом фактически не прерывалась, а на исходе 1930 года соавторы лишь добавили несколько эпизодов, несколько сняли, отредактировали роман заново да изменили заглавие. Но это сути не меняет: описывая историю создания романа, Петров видел необходимость хоть как-то задержку публикации обосновать.

В архиве Ильфа и Петрова нет черновиков второй и третьей частей «Великого комбинатора». Однако это не значит, что они и не существовали. Черновиков «Двенадцати стульев» тоже нет. Есть лишь последний беловой автограф романа, который и перепечатывали. Ситуация с «Золотым теленком» аналогична: сохранился только последний беловой автограф второй и третьей частей.

Так что же все-таки произошло, почему роман опубликован лишь в 1931 году?

Вернемся к хронологии.

Итак, не позднее 1928 года Ильф и Петров уже приступили к новому роману. Понятно, что анонс в периодике вряд ли имел смысл до завершения публикации «Двенадцати стульев». Зато после, когда и книжный тираж разошелся с рекордной скоростью, реклама продолжения «Двенадцати стульев» была бы целесообразна — с коммерческой точки зрения. Новый роман следовало бы выпустить как можно скорее. А все иначе сложилось.

Профессиональные литераторы более года игнорировали коммерческую целесообразность — не анонсировали новый роман. Хотя работа шла довольно быстро. Затем сообщили о нем только иностранным читателям. И, набело переписав первую часть романа, отредактировав ее, перепечатав, вполне подготовив к публикации в журнале, прервали работу.

Выглядит это по меньшей мере странно. Однако при учете контекста биографического, равным образом политического, многое вполне объяснимо.

Начнем с биографического контекста. В редакции «Гудка» 1920-х годов была, как говорится, товарищеская атмосфера. В 1927 году руководил газетой И.М. Пирогов, приятель авторов «Двенадцати стульев». О нем в планах и набросках мемуарной книги Петрова сказано: «Ванька Пирогов. Вечеринки вскладчину…»[283].

Но в мае 1928 года ситуация изменилась: в редакторы передвинулся заместитель Пирогова — А.С. Богдасаров. Его партийный стаж тогда — шестнадцать лет. В советскую эпоху был следователем Московского революционного трибунала, председателем Тверского губернского суда, закончил позже Институт красной профессуры. Возглавив «Гудок», занимался преимущественно «укреплением трудовой дисциплины», что и отмечено мемуаристом: «Приходили с опозданием. Новый редактор обещал карать за это».

Трудно сказать, удалось ли Богдасарову решить проблемы «трудовой дисциплины», но прочие начинания, по словам Петрова, неудачами увенчались: «Новый редактор делает все, чтобы загубить газету в наиболее короткие сроки».

Такое мнение сложилось не только у Петрова.

К осени 1928 года знаменитая «Гудковская» «Четвертая полоса» радикально изменилась — с юмором и сатирой новый редактор фактически покончил, что сразу уменьшило популярность газеты. Упала и популярность журнала «Смехач», издававшегося как приложение к «Гудку».

Ко всему прочему, соавторы лишились влиятельнейшего покровителя. Нарбут был из партии исключен за поступок, недостойный коммуниста. 3 октября 1928 года «Правда» опубликовала соответствующее постановление ЦК ВКП(б).

Это был результат долгой интриги в ЦК партии. Нарбуту припомнили, что в 1919 году, арестованный сотрудниками контрразведки Добровольческой армии, он письменно заявил, что к большевикам не желает иметь отношения. В аппарате ЦК партии, где работал Нарбут, о давнем отречении знали. Что не влияло на карьеру: он считался креатурой Бухарина, занимался организацией советской печати, участвовал в антитроцкистских кампаниях. Однако в 1928 году Сталин, одолевший наиболее влиятельных оппонентов в партийной элите, расторг альянс с Бухариным. И креатуры недавнего союзника сразу ненужными оказались.