Миры Пон Джун-хо. Культовый режиссер и его работы

На образ До-чжуна, так и не сумевшего встретить женщину и засыпающего пьяным рядом с матерью, накладывается сцена с убитой А-чжон, чье тело свисает с крыши, будто наблюдая за ним. Монтаж будто передает мрачную атмосферу дня убийства. И в тот момент, когда секс, которым обделен До-чжун, и секс сексуально эксплуатируемой А-чжон переплетаются, а их крохотная честь, позволявшая им выживать, была попрана, разворачивается трагедия.

Обнаружив труп на крыше, люди считают, что преступник совершил убийство из мести. Но на самом деле тело А-чжон оказалось там потому, что До-чжун, пожалев о содеянном им страшном преступлении, затащил тело на крышу, чтобы люди поскорее заметили пострадавшую и оказали ей медицинскую помощь. Свалив А-чжон камнем, До-чжун сразу же принимается открывать и захлопывать крышку телефона, словно одержимый, безуспешно пытаясь звать на помощь.

То есть никакого предумышленного и детально спланированного убийства для совершения мести не было. И преступник, и жертва того случайного убийства – жертвы трагических событий в прошлом, а также социально обделенные и нуждающиеся в защите. Но, когда следователь, адвокат или врач внутри системы не функционируют должным образом, а нелицензированный детектив (Чин Гу) и нелицензированный врач (Ким Хе-чжа) принимаются за выполнение своих обязанностей, происходит сбой, который общество не способно предотвратить. Факт наличия или отсутствия у них защитника предопределяет роль преступника или жертвы социально незащищенным. И в конечном итоге А-чжон, наиболее одинокая и несчастная внутри этого общества, должна понести самый большой ущерб.

У Чжон-пхаля же никого не было. Мать отказалась от предложения адвоката для До-чжуна провести вместо тюрьмы четыре года в психиатрической клинике, а затем выйти на свободу. Но Чжон-пхаль заперт в молитвенном доме[156], по сути, ничем не отличающемся от психиатрической клиники, а когда ему удалось сбежать, его несправедливо обвинили, и он в итоге оказался за решеткой. Возможно, Чжон-пхаль был единственным, кто человечно отнесся к А-чжон, которую до сих пор лишь эксплуатировали. И то, что он называл ее своей девушкой, скорее всего, было правдой. Вынужденный стать защитником Чжон-пхаль сам нуждался в защите, как и А-чжон, более чем кто-либо нуждавшаяся в защите, но ни от кого ее не получившая, – оба стали жертвой человека, у которого был защитник.

Главная реплика в «Матери» звучит, когда главная героиня приходит на свидание к Чжон-пхалю, который взял на себя вину ее сына и оказался в тюрьме. Кадр выходящего Чжон-пхаля сначала размыт, а затем, когда он постепенно фокусируется, мы видим лицо человека, который явно нуждается в помощи. И когда мать спрашивает: «Есть ли у тебя родители?» – он отрицательно качает головой. И тогда со словами: «У тебя что, нет мамы?» она начинает плакать. Вероятно, ее жалость была искренней. То, что она просит следователей о встрече с Чжон-пхалем, хотя в этом нет необходимости, говорит об осознании своего греха и чувстве вины.

Но жалость длилась недолго. И тем, кто утешил ее, был Чжон-пхаль, который произнес: «Не плачь». Она не созналась в грехах своего сына ради Чжон-пхаля, а также не созналась в своем преступлении, которое совершила, чтобы скрыть грех сына. Она лишь лила слезы. Место, куда ступила безусловная материнская любовь, – не твердая земля, но грязь, подобно той, в которой утопали ее ноги на подходе к дому старика-старьевщика.

На самом деле старания матери, сделавшей все, чтобы доказать невиновность сына, оказались абсолютно бессмысленными. Направление ее расследования, фокусировавшегося лишь на злых слухах о жертве, но не на преступнике, с самого начала было неверным. Если рассматривать «Мать» как детектив, то найденный матерью телефон А-чжон, который безусловно можно назвать самым важным ее достижением, по сути – лишь макгаффин[157]. Арест Чжон-пхаля никак не связан с ее упорными поисками. Сразу после завершения дела До-чжуна следователь Джэ-мун (Юн Джэ-мун) отправляется на поимку Чжон-пхаля, сбежавшего из молитвенного дома, который вскоре также пойман, а кровь на его рубашке, вероятнее всего, привела бы к такому же результату. (Вероятно, Чжон-пхаль сбежал из молитвенного дома, услышав о смерти своей возлюбленной А-чжон.)

Старания матери лишь усугубляли ситуацию. Третье и последнее убийство в этом фильме совершает именно она. Убийства матери и сына объединяет то, что оба совершены с целью отрицания. До-чжун убил, отрицая, что он придурок, а мать убила, отрицая, что ее сын – убийца. Хоть мать и восклицает, что старик-старьевщик, спавший за деньги с несовершеннолетней, «даже пальца на ноге ее сына не стоит», на самом деле она убила его, потому что тот – свидетель преступления ее сына.