Миры Пон Джун-хо. Культовый режиссер и его работы

Кан-ду был тем, кто все время спит. В начале фильма Се-чжу совершает неудачную попытку украсть что-то с прилавка, но Кан-ду даже не подозревает об этом. Комичная укоряющая реплика Хи-бона – «Вставай, раз уже проснулся!» – становится символом Кан-ду. Его сложно разбудить, но, проснувшись, он остается бодрствовать. Этот человек, в начале фильма показанный крепко спящим среди бела дня прямо на прилавке, в конце повествования, уже потеряв своего ребенка, не может уснуть даже поздней ночью. Он внимательно вглядывается в темноту за окном, бдительно охраняя сон чужого ребенка, которого затем будит и кормит. Этот ребенок – Се-чжу, который в начале фильма так и не смог достучаться до его сна[165].

Человеком, впервые разбудившим его, тоже оказывается чужой ребенок. Во время сладкой дремы на прилавке он резко просыпается, услышав зов: «Папа!» – но это оказывается проходящая мимо школьница в очках, зовущая своего отца. В тот день Кан-ду дважды падает перед ребенком. В первый раз это происходит, когда он на радостях выбегает на встречу Хён-со, вернувшейся со школы, во второй – когда убегает от монстра, держа Хён-со за руку. Встав на ноги, в суете он продолжает бежать, схватив за руку чужого ребенка – ту самую девочку, чей голос услышал, проснувшись в ларьке. Кан-ду, пробудившийся не из-за своего, а из-за чужого ребенка, падает и теряет дочь, а к концу фильма снова встает на ноги, чтобы взять за руку чужого ребенка, Се-чжу.

Мотив круговорота добра, когда слабые оказывают помощь не тем, кто им был полезен, но нуждающимся в помощи, противопоставлен мотиву круговорота жестокости, которая характерна для сильных. Этот цикл повторяется от одного токсичного вещества к другому или же от одной пыли к другой. В это же время цикл слабых состоит из разлива пива Хён-со[166], смотрящей телевизор, затем – воображаемого кормления Хён-со вареным яйцом, сосисками и пельмешками[167], и, наконец, заканчивается настоящим кормлением Се-чжу ужином. (Этот мотив «чужого ребенка» повторяется также в последних сценах фильмов «Окча» и «Сквозь снег».)

Атакуя монстра, власти стремились уничтожить вирус. Их цель в том, чтобы искоренить паразита, который не может выжить без биологического хозяина, обеспечивающего его питательными веществами. В конечном итоге они стремятся предотвратить передачу питательных веществ от одной стороны к другой, разорвав связь между ними. Таким образом, атака вируса символизирует попытку разрыва связи между людьми, которые, возможно, могут привести к распространению заражения.

Во «Вторжении динозавра» управляемая властью система атакует не только монстра, но и семью Кан-ду. Между атаками на монстра и Кан-ду существуют структурные и семантические параллели. Из всей семьи власти зацикливаются именно на Кан-ду, считая его носителем вируса. Система нападает на Кан-ду, который является биологическим хозяином, а юная Хён-со под его опекунством, вероятно, рассматривалась как паразит. Согласно этой структуре, настоящая цель атаки – не хозяин, а паразит, следовательно, под угрозой должна была оказаться именно Хён-со, а не Кан-ду. Нападая на беспомощного опекуна, они уничтожали его подопечную, еще более уязвимую. (И тут возникает ассоциация с беспощадным и безжалостным принципом естественного отбора, свойственным неолиберализму, который направлен против социально уязвимых групп.) В конечном итоге власти достигают своей цели.

Сильные настаивают на существовании несуществующего, а именно – на вредоносной природе низшего класса. При этом власть имущие всячески отрицают существование священного права низшего класса на жизнь. На самом деле реальная опасность – это не вирус, которого не существует в действительности, но «лекарство», созданное с целью лечения иллюзорного недуга.

Поэтому параллели между Кан-ду и монстром не случайны. Оба пострадали в результате несчастливых обстоятельств в детстве. (Изначально монстр был маленькой рыбкой.) Монстр, обитающий в воде, пытается сожрать Кан-ду, а Кан-ду питается кальмарами и моллюсками (которые имеют внешние сходства с монстром), обитающими в воде. Они оба пьют или проглатывают пиво. Власти уверены, что и Кан-ду, и монстр – носители вируса.

Более того, Кан-ду даже изображает монстра. Когда полиция не прислушивается к его словам, он, находясь за антибактериальной шторой, изображает, как монстр переносит в пасти его дочь в канализационную трубу, называя себя монстром, а телефон – Хён-со. («Это моя дочь Пак Хён-со. Я – зверь. Я съел ее, так? Произошло вот что. Это канализационная труба».)