Миры Уильяма Моррисона. Том 5

Интеллектом дракон может и уступай, как своему противнику, так и девушке, но природной соображаловки ему было не занимать.

— Лучше убегу от него, пока еще есть возможность. Как говорится, лучше быть живым трусом, чем мертвым драконом.

Тут тварь развернулась и побежала, что есть сил, изнемогая от боли в раненном крыле и пытаясь поднять свой огромный вес.

С диким победным криком, усиленным яростью при виде убегающей добычи, доблестный Георг пришпорил коня и бросился в погоню. Но дракон уверенно взмыл в небо, хотя и испытывал ужасную боль. На секунду он потерял высоту, но затем с невероятными усилиями перемахнул через вершины большой группы деревьев, стоящих на границе лесы. Задев лапами высокий дуб, дракон исчез из поля зрения Георга.

— Не дай удрать этому подлецу! — закричала прекрасная дева с изрядной долей кровожадности.

Рыцарь, не способный гнаться по воздуху, увидел, что подлесок уже совсем близко, слез с задыхающегося коня и бросился вдогонку пешком. Но, выбежав из леса, не нашел и следа своего врага. Ни обгорелого листка, ни почерневшего дерева, которые могли бы подтвердить, что тут пролетай дракон.

На поле неподалеку крестьянин разрыхлял землю мотыгой, как это свойственно всем крестьянам.

— Эй, дружище, — окрикнул его рыцарь. — Ты дракона тут случайно не видел?

— Чё?

— Дракона, долбня ты деревенская, дракона, смертельно раненного. Видел такого?

Деревенская долбня покачала головой и продолжала возделывать землю.

— Трусливое чудовище решило подохнуть в одиночестве, как и полагается его жалкой натуре, — мрачно нахмурившись, пробормотал Георг. — Но хотя бы, он больше не украдет ни одной прекрасной девы.

Рыцарь секунду задумчиво постоял, а затем, выкинув из головы все сомнения, взял кусок кремня и сделал еще одну насечку на рукоятке меча, и без того напоминающую зазубренный край пилы. После этого Георг прошел обратно через лес и вернулся к деве, которую там оставил. Он уже был близок к тому, чтобы стать святым, но все же из вежливости спросил, как она себя чувствует…

Золушке, подумал Бенджамин Сент-Джордж Тинкер, еще повезло. Когда все стало совсем плохо, она привлекла внимание доброй феи, и та пришла ей на помощь. Но в наши дни не стоит надеяться, что феи будут появляться также своевременно — по крайней мере, добрые — и когда оказываешься в таком затруднительном положении, в каком оказался Бен, нужно рассчитывать лишь на себя.

Что бы сделал его знаменитый предок? Возможно, поднял бы меч и отрубил пару голов. Но Бену вряд ли стоило идти те же путем.

Бена можно было назвать Золушкой в штанах. Он жил с отчимом и тремя сводными братьями, и семьей они были ужасной. Его мать мучилась с ними десять лет, прежде чем тихо умереть и попасть в лучший мир. Бен был слишком молод, чтобы придумать нечто поприличнее обезглавливания — ему было только двадцать восемь — и слишком запуган, чтобы найти вариант получше или попроще. Вообще-то, у него была работа, и он сам себя обеспечивал, ему только оставалось взять себя в руки и сказать: «До скорого, ребята, я ухожу». Бен этого не делал.