Мисс Лодж

Свернув на главную аллею, она почувствовала робость. Сейчас она увидит дом, в котором родилась и выросла, уже изменившимся, уже иным, а ведь прошло совсем немного времени с тех пор, как она уехала отсюда. Здесь прошло её детство. Пусть оно было не очень счастливым, но оно дорого ей, как воспоминания, не омрачённые ещё житейскими тяготами и несчастьями. Это была пора простой и наивной безмятежности, которой теперь, наверное, уже никогда не будет.

Мэри подошла к парадной двери и робко, но вместе с тем настойчиво постучала. Через пару минут дверь открылась.

— Здравствуйте, мэм! — Стиррсон, их старый дворецкий, улыбнулся во весь рот, увидев Мэри. Многие старые слуги помнили её ещё ребёнком.

— Здравствуй, Стиррсон, — улыбнулась в ответ девушка, — какие новости?

— Дак, особо и никаких. Из старых слуг, почитай, я один остался. Остальные разошлись, кто куда, не выдержав нрава хозяйкиного. Проходите в дом, мисс Лодж. Сейчас я скажу хозяйке, что вы пришли, кроме меня тут никого, считай, и нет, — говоря это, Стиррсон закрывал дверь и долго возился с ключами, руки у него тряслись, — хозяйка приказала дверь запирать всегда на ключ. Я так понимаю, чтобы не пускать хозяина, коли он приедет. Эх, беда-то, какая! — тут старый дворецкий покачал головой, — на моей памяти этот дом всегда имел хорошую репутацию. Старинный, почитай, со времён Георга II стоит. А тут такое. Да ни один приличный человек теперь и на порог то не зайдёт, а не то, что на место тут согласится. И ладно бы хозяйка, как вы была, так ведь — злющая-презлющая, кричит, иной раз и поскандалит. Даже подойти страшно.

Вы когда с Нэнси уехали, мы вас больно жалели. Да только теперь, видно, что вовремя уехали. А то бы весь этот позор и вас коснулся. А как там у вас, в Брайтсдейле, как старая Нэнси поживает?

Мэри рассказывала Стиррсону про свою жизнь в Брайтсдейле, пока он возился с дверью, а потом прицеплял ключ к большой связке, висевшей на поясе. Наконец, он закончил и медленно, шаркающей походкой, направился к миссис Камминг, доложить о приезде Мери. Мэри, не дожидаясь разрешения, прошла в гостиную. В ней ничего почти не изменилось. Тот же мрачный склеп, только все портреты, кроме портрета короля Георга II, были сняты и куда-то убраны. "Наверное, Белла их выкинула, — подумала Мэри, — с неё станется".

В гостиной было пыльно. Казалось, что здесь давно не убирались. Видимо, хозяйка редко принимала гостей. На обоях от снятых картин остались неприятные глазу пятна. Камин не горел. Хотя было лето, матушка раньше всегда топила камин в гостиной. И Мэри привыкла к треску поленьев. А сейчас в гостиной было темно, тихо и сыро. Комната производила впечатление запустения.

Мэри стояла молча, разглядывая холодный камин, спиной к двери, когда услышала стремительные шаги. Она повернулась, как раз тогда, когда в комнату быстро вошла Изабелла.

— А, Мэри, дорогуша, вот ты где. Мне стоило догадаться, что тебе взбредёт в голову посетить эту комнату. Нет, гостей я теперь принимаю не здесь. Пойдём!

Мэри отправилась за Беллой, гадая, куда та её поведёт и осторожно рассматривая хозяйку. Миссис Камминг слегка располнела и постарела с их прошлой встречи. Одета она была всё также шикарно. Вот только платье на ней было уже достаточно потёртым, а украшения, которые очень любила в прошлом Белла, и вовсе отсутствовали. Мэри поняла, что она нуждается, но из гордости, видимо, никому не говорит. И она устыдилась своего желания забрать жалованье Нэнси. Им эти деньги сейчас не так нужны. В конце концов, зарабатывает же она!

Белла привела её в комнату, которая раньше, видимо, служила спальней для гостей. Мэри редко бывала здесь — матушка всегда держала комнаты, которыми редко пользовались, на замке. Сначала она ощутила нечто вроде ревности — хозяйка выбрала самую красивую комнату для себя. Но это чувство быстро прошло, сменившись жалостью.

В комнате было неприбрано, душно и сильно пахло духами. Возле разобранной кровати стояла пустая детская колыбелька, закрытая расшитым цветами и птицами пологом. Ни цветка, ни мольберта, ни книги, — ничего, что говорило бы о личности хозяйки. Белла привыкла блистать в высшем обществе и танцевать на балах. Она любила охоту и породистых жеребцов, но развлекать себя в одиночестве не умела. Мэри видела, что она томилась в этом вынужденном затворе, умирая со скуки, но её уязвленная гордость никогда не позволила бы в этом признаться. Она согласна была примириться с Беллой. Но не оттолкнёт ли хозяйка Блэкберри-Холла её руку?

— Пришла позлорадствовать надо мной, да? — спросила неожиданно Белла, бесцеремонно разглядывая Мэри.

— Нет, вовсе не за этим.

— Ну, понятно, ты же не признаешься! Но в глубине-то души все вы рады тому, что со мной случилось. Даже Эмили торжествует, хотя мамаша и заставляет её ходить по струнке и делать скорбную мину, когда речь заходит о семейной трагедии. Ты ведь тоже далеко не глупышка — уехала, Бог знает куда. Всё для того, чтобы на тебя этот позор не пал. Удачный шаг!

— Но, Белла! — возразила Мэри, — я и понятия не имела, что всё так обернётся.