Мисс Марпл

– Право же, – сказала она неуверенным голосом, – не знаю... Я просто хотела везде убрать и вычистить. И к тому же, – она опять заколебалась, – там стоял такой странный и неприятный запах...

Она ясно почувствовала, как все вздрогнули.

Мистер Уимборн пробормотал:

– Да, да, конечно... Полицейский хирург сказал, что три недели... Знаете, всем нам нужно попытаться больше не думать об этой истории. – Он подбадривающе улыбнулся Эмме, которая оставалась очень бледной. – Имейте в виду, эта несчастная молодая женщина ничего не имела общего ни с одним из нас.

– А вы можете с уверенностью сказать это? – спросил Седрик.

Люси Айлзбарроу с некоторым интересом посмотрела на него. Еще раньше она была заинтересована резко бросающейся в глаза разницей между тремя братьями. Седрик оказался крупным мужчиной с обветренным лицом и резкими чертами. У него всклокоченные волосы и жизнерадостная манера общения. Он приехал из аэропорта небритый, хотя потом побрился, готовясь идти к следователю, но остался одетым все в тот же костюм, который был, по всему видно, у него единственным: старые серые фланелевые брюки и залатанный, довольно поношенный мешковатый пиджак. На жизнь он смотрел глазами человека богемы и был этим доволен.

Его брат Гарольд, напротив, выглядел истинным представителем джентльменов из Сити; он служил директором одной очень важной компании. Он был высок ростом, держался прямо, скромно, изящно и с достоинством. Темные волосы, слегка поредевшие на висках, небольшие черные усы; темный, прекрасно сшитый безупречный костюм и серый с перламутровым отливом галстук. Он выглядел тем, кем и был на самом деле – умным, преуспевающим бизнесменом.

– Право же, Седрик, – сказал он резко, – это совсем ненужное замечание.

– Не понимаю, почему? В конце-то концов, ее нашли в нашем сарае. Для чего она туда пошла?

Мистер Уимборн откашлялся и сказал:

– Возможно, здесь... кх... какая-то тайная встреча. Притом, все в округе знают, что ключ всегда висит у входа в сарай на гвозде.

В голосе его слышалось негодование на такую небрежность, прозвучавшее настолько ясно, что Эмма стала объяснять извиняющимся тоном:

– Все началось во время войны, когда солдаты противовоздушной обороны облюбовали себе этот сарай. Там у нас стояла маленькая спиртовка, и они варили на ней какао. А потом, ведь в сарае нет ничего, на что можно польститься, мы так и оставляли ключ на гвозде. Это удобно и для нас, и для тех, кто приходил на собрания Общества женщин; хранить его в доме не совсем удобно, особенно, когда им хотелось заранее подготовить место для своих собраний. Ведь у нас только одна приходящая служанка и нет слуг, которые бы жили в доме...

Голос ее замер. Говорила она механически, произносила слова, объясняла, а в мыслях была где-то далеко.

Седрик быстро взглянул на нее с недоумением.

– Ты волнуешься, Эмма? К чему это?

– Но, право же, Седрик, – сказал Гарольд, выведенный из терпения, – как ты можешь спрашивать такое?

– Да, могу. Само собой разумеется, эта никому не известная молодая женщина сама покончила с собой в сарае Рутерфорд-холла, хоть и звучит это как мелодрама времен королевы Виктории. И, естественно, для Эммы это удар. Но ведь Эмма слыла здравомыслящим человеком, и я не понимаю, почему она теперь должна волноваться. Плюнь ты на это, ко всему можно привыкнуть.

– Некоторые привыкают к убийствам уж слишком легко. Вот, например, там, где ты живешь, – ледяным тоном сказал Гарольд. – Уверен, что на Майорке убить человека сущий пустяк и...

– Ибица, а не Майорка.

– Все равно.

– Ничего подобного. Это совсем другой остров.

Гарольд продолжал:

– Я думаю так. Хотя для тебя убийство может показаться вполне привычным явлением, потому что ты живешь среди пылких и страстных людей латинской породы, тем не менее, мы в Англии к таким вещам подходим очень серьезно...

И еще с большим раздражением добавил:

– И право же, Седрик, появляться на людях в таком виде...

– А чем тебе не нравится мой костюм? Он очень удобный.

– Это неприлично.

– Ну, ладно. Во всяком случае, это единственный костюм, который я взял с собой. Я примчался, как сумасшедший, не упаковав сундук с костюмами, а все для того, чтобы помочь в этой истории. Я – художник, а художники любят свободную одежду.

– Ты все еще пытаешься рисовать?

– Знаешь, Гарольд, когда ты говоришь, что я пытаюсь рисовать...

Мистер Уимборн стал покашливать довольно властно.

– Эта дискуссия ни к чему, – сказал он укоризненно. – Я надеюсь, моя дорогая Эмма, вы сообщите мне до моего возвращения в город, чем я мог бы оказаться вам полезен.

Его вмешательство подействовало. Эмма быстро ответила:

– Вы очень любезны, что приехали сюда.