— Что мы трахаемся как кролики. Что ты скачешь на моем лице. Что я вколачиваюсь в тебя сзади, лапая, как безумный, твою роскошную задницу. Что ты ласкаешь мой… меня губами. Что я облизываю твою грудь, а ты тем временем зарываешься в мою голову, царапая ее до боли. Что волосы у тебя между ног такие же рыжие и кудрявые, как кудельки, которые сперва бесили меня, а потом, увидев твой новый образ, я стал дико скучать по ним. Зато теперь я знаю, что даже когда ты выпрямляешь волосы на голове, в одном потайном местечке они остаются такими, как я люблю — рыжими, кудрявыми, шелковыми и пахнущими так, что мою крышу уносит аж до Аляски.
Ж-ж-ж-жах-х-х-х!
Что-то рвануло в моей голове, одурманенной этими словами и тоном, каким они были произнесены. Рвануло испепеляющей смесью восторга, смущения, ужаса и щемящего чувства всепоглощающей нежности. По телу понеслись непрошеные, но, черт побери, такие желанные мурашки — предвестники удовольствия, кончики пальцев закололо, а ноги послушно раздвинулись, чтобы дать максимальный доступ ласковому победителю.
— Чш-ш-ш, нам сейчас нельзя, малыш. У тебя там все болит наверняка.
— И ничего не болит.
— Не спорь со старшими, кнопка. Давай я лучше нагрею воду, остыла уже небось, а тебя надо вымыть.
Боже-боже-боже… Это не ему снится сон, а мне!
Так, Мари, соберись! Что самое главное в общении с мужчинами? Ну? Ты же спец? Семь братьев, все дела.
Так то братья, а это — возлю…
Нет!
Нельзя!
Он пока не готов к этому. Вот привыкну мысленно называть его так, как чувствую, как ощущаю, как осязаю, как обоняю, а потом случайно проговорюсь. Не-не-не. Надо придумать, как я буду именовать его в мыслях. Может, просто — Мой Мужчина? Нет, тоже нельзя. Они жуть как не любят эти притяжательные местоимения.
«Чё это я ее парень? Я просто парень!»
«Ну, ты же называешь ее своей девушкой, разве это не взаимно?»
«Мари, не путай. Она моя, потому что она женщина. А я просто парень.»
Ну и как его называть?
— Тебе было больно?
— Что? О… ты об этом? Да? Нет? Не знаю, честно. Мне не с чем сравнить. А ты как думаешь?
— Я??? Эм-м-м, думаю, тебе должно было быть больно. Ведь это первый раз. Я читал, что в первый раз приятных ощущений очень мало. И боли больше. Ну, это я про женщин, девочек, девушек… Ну, ты поняла, — смутился Кев и сел на кровати.
— Ты куда?
— Воду согреть. Я могу обтереть тебя влажными салфетками, но мне кажется, что лучше все же теплой водой.
Удивительное дело, но он сейчас вот этими незначительными на первый взгляд словами и действиями окончательно покорил мое сердце.
Я совершенно уверилась в том, что мужчина, способный после лишения девушки невинности позаботиться о ее комфорте и побеспокоиться о самочувствии, просто не может быть засранцем и негодяем. И я от всей души пожелала тем дурам, что разбили когда-то сердце этого чудесного паренька, коим он был когда-то, провалиться и никогда в жизни не познать его любви, которой можно напоить все пустыни этого мира.
— Спасибо, если тебя не затруднит, — пришла моя очередь смущаться той ласковой заботы, которую он так щедро изливал на меня, а я с жадностью впитывала как губка.
Через пару минут он вернулся ко мне, великолепный в своей наготе, с миской, парящей в прохладном воздухе дома на колесах.
— Я буду очень аккуратно, подвинься.
— Я сама, мне…
— Неловко?
— Да, — кивнула я.
— Мари, нет ничего стыдного и неловкого между мужчиной и женщиной, которые были так близки, как мы с тобой только что. Мне удобнее это сделать, мне лучше видно…
— Вот именно, — вспыхнула я.
— Ты очень красивая, малыш. Везде. От макушки головы до самых розовых пяточек. И там ты тоже очень красивая. Просто сядь на кровати и откинься, вот так. — И он аккуратно прислонил меня к мягкой спинке нашего ложа.
На самом деле я действительно ощущала нечто непривычное там, внутри себя. Как будто немного саднило, чуточку потягивало и слегка пощипывало, но назвать это болью у меня бы язык не повернулся. И если бы я еще миллиард лет искала того, кто сделал бы мой первый раз наименее болезненным, то и тогда не нашла бы никого лучше, чем парень напротив.
Его лоб нахмурен, а нижняя губа прикушена, взгляд сосредоточен, как… как во время проверки сложной сметы на очередной заказ. А его руки… Как описать мужское касание, больше похожее на ласковый порыв летнего ветра под палящим солнцем? Вот такими они и были — его руки. Сильные, ловкие, аккуратные, с длинными пальцами, подходящими, скорее, пианисту, а не механику.
Я смотрела на них и понимала, что отныне всегда, глядя на его руки, буду вспоминать вот этот момент: я, на неширокой кровати в старом домике на колесах, с распахнутыми для него ногами, с горящими от смущения щеками и окровавленными после… в общем, окровавленными бедрами, и он — божественно красивый, нахмуренный и сосредоточенный на таком дико простом и жутко интимном действе.
— Кев?
— М-м-м?
— Мне не было больно, правда.
— Я… — он прокашлялся, будто поперхнувшись чем-то, — … рад. Да, рад, что тебе не было больно. Я читал, что для женщ… девушек очень важно, как прошел для них первый раз.
— Почему?