Миссия "Ганимед" (СИ)

Наконец Гейб добрался — первым делом коснулся стены: ощущения были слишком знакомыми, чтобы закралась ошибка. Гейб знал, каков этот материал на ощупь. Чувствовал во сне.

Лёгкая вибрация по всему сооружению подтверждала версию со сном, но по законам мира сновидений Гейб спал слишком долго, а фантазии не хватало привычного болезненного налёта бреда. Гейб не испытывал тревоги, не плутал по безвыходным лабиринтам, а чётко видел свой путь. Как никогда чётко. Пусть и не понимал, куда идти.

Конечно, когда на стене пирамиды появился светящийся призрачно-голубым треугольник, Гейб усомнился: такого в реальности не бывает. А раз это всего лишь сон — можно посмотреть, что там. Мертвее, чем он сейчас, Гейб не станет.

Скользя пальцами по тёплому, дающему отдачу на каждое движение камню, Гейб направился к треугольнику, и — непонятно, как такое может быть, — он оказался неожиданно большим:Гейб смог пройти сквозь завесу света не пригибаясь.

Внутри не обнаружилось ничего — Гейб отшатнулся от зияющей пустоты под ногами, но обратный путь растворился без следа: дверь не то что закрылась, просто исчезла, словно её и не существовало вовсе. Гейб начал узнавать привычный кошмар, точнее, его расширенную версию: пространство вокруг стремительно менялось, принимая вид не то портового терминала, не то распределительного центра на Кракене-1, не то ангара крейсера в кратере. Оставалось терпеливо ждать финального варианта — на самом деле Гейбу больше всего хотелось проснуться, но, к сожалению, его покой в реальности никто не тревожил. Если это был сон — Гейб не помнил разрывающей тело боли: удар, жжение и яркий, как сверхновая, свет. Или его полёт к Дионе тоже являлся сном?

Гейб окинул взглядом обшарпанные стены и хаотично разбросанные контейнеры на полу — обстановка имитировала столовую на базе Эхориата, но не в абсолютной точности. Искусственность не пугала только в силу понимания, что это всего лишь фантазия: Гейб не решился никого позвать голосом и испытал разочарование — недавно приобретённая ясность распадалась мозаикой, осыпаясь в бездонную расселину сознания. Он скоро проснётся. Или не проснётся вообще, оставшись без ответов и без жизни.

Все, кто умирал на глазах Гейба, тоже ничего не получили взамен, но, возможно, и их последние аккорды песен звучали ярко и красочно.

Присев на по-правильному холодный и неустойчивый контейнер, Гейб тяжело вздохнул: сюжет казался затянутым и напрягал. Никаких доступных способов проснуться он навскидку не придумал — через пару минут вспомнилось, что можно себя ущипнуть: болевой импульс передался так же, как наяву, на коже появилось едва заметное розоватое пятно, но ничего дальше не последовало.

Галлюцинация пришла резко, наложилась на осязаемый, но иллюзорный фон — в море синего света, словно нарисованное, проступило лицо юноши. Струящиеся длинные золотые волосы и горящие голубые глаза вызвали лишь одну ассоциацию: ангел.

Всё-таки христианство, будь оно неладно.

Гейб смотрел на ангела, ангел смотрел на него незамутнённым чистым взглядом, и казалось, что мир вот-вот схлопнется до одного протона и перестанет существовать. Всё, конец пути. Короткого, но, безусловно, интересного. Гейбу нечего было сказать, он заулыбался, и на лице ангела появилась тень смятения.

— Жди здесь, — сказал он не голосом, а импульсом, проникающим в мозг, и пропал.

В ответ хотелось лишь рассмеяться — Гейб попал в западню неправильного мира и не знал выхода. А следовательно, никуда уйти не мог.

Время тоже тянулось странной субстанцией, Гейб потерял счёт, не имел возможности следить и устроился на полу, бросив туда лист термоизоляции. Ощущения были реальными, а мозг понимал, что ни пола, ни листа, ни, скорее всего, Гейба не существует.

Хотя организм держал поразительно высокую для видения планку достоверности: желудок начал робким урчанием сообщать о голоде, мочевой пузырь тоже напомнил о себе, но нужда ещё не была острой. Удалось даже заснуть — никаких галлюцинаций, только ясный образ Солнца и камня на его фоне; сон во сне теперь уже не воспринимался сюром, пусть Гейб совсем перестал что-либо понимать.

По его прикидкам прошло несколько часов, но точнее никто сказать не мог — Гейб вздремнул дважды, успел обследовать каждый уголок своего неожиданного плена и вновь сел на лист, закрыв глаза.

Открыл, когда кожи коснулся приток свежего, с ароматом соли, воздуха — в стене вновь появился проход. Что он сулил, Гейб угадывать не брался, но без колебаний встал и пошёл: возможно, там, за голубой пеленой, будут ждать ответы на все вопросы. Ну, или хотя бы на один.