Миссия в ад

– Вы обвиняете меня в…

– Я никого не обвиняю, – перебила она его.

Костюм поднял руку:

– Нам нет смысла конфликтовать. Высшему руководителю это не понравилось бы. То, что говорит товарищ Йе, справедливо. Она исполнила свой долг и была щедро награждена.

Это заявление немедленно прогнало гнев с лица генерала, заставив его взять себя в руки.

– Мой коллега прав. И вы тоже, товарищ Йе. Вы изобличили предателя. Так всегда надо поступать.

– Но я все равно поеду одна?

– Вы поедете не одна, – сказал генерал, и костюм кивнул. – Вас будет сопровождать группа. Но американцы погибнут от вашей руки. – Теперь генералу удалось улыбнуться. – Вы – женщина, товарищ Йе. Американцы не воспринимают ваш пол всерьез. Они не подумают, что женщина может причинить им вред.

Чун-Ча смотрела ему в лицо до тех пор, пока он не отвернулся.

Костюм достал из портфеля, который принес с собой, папку и протянул ей.

– Это наш предварительный отчет о всех трех мишенях. Прочтите и запомните, потом получите еще.

– Уже есть план, когда и как будут атакованы мишени? – спросила Чун-Ча.

– Планы сейчас разрабатывают и проверяют, – сказал костюм. – Будет выбран лучший из них. Тем временем читайте эти материалы, практикуйтесь в английском и возвращайтесь к активным тренировкам. Мы изготовим для вас и вашей группы необходимые документы для въезда в США. Вы должны быть готовы отправиться в любую минуту.

Она встала, взяла папку и сунула к себе в сумку.

Генерал сложил фотографии и протянул ей:

– Они вам понадобятся, товарищ Йе. Будете изучать их лица до того самого момента, когда убьете их. – Он покровительственно глянул на нее.

Чун-Ча взяла фото и их тоже сунула в сумку. Не глядя на мужчин, она вышла из комнаты.

Она добралась домой на метро, последние пару кварталов прошла пешком. Всю дорогу смотрела в землю, но заметила мужчину, следовавшего за ней. Чун-Ча вошла к себе в подъезд, пешком поднялась по лестнице. Заварила себе чай, насыпала рис в рисоварку, села с чашкой у окна и открыла сумку.

Выглянула вниз, на улицу. Мужчины нигде не было видно. Но он был там. Она ощущала его присутствие.

Она достала фотографии и папку.

Отложив снимок матери в сторону, Чун-Ча сосредоточилась на девочке. Клэр Кэссион. Она заглянула в папку. Пятнадцать лет, родилась в марте. Ходит в какие-то «Сайдуэлл Френдз». Читая дальше, Чун-Ча узнала, что «Сайдуэлл» – школа, где учатся и мальчики, и девочки. Она посмотрела на фотографии школы, и та показалась ей очень красивой и мирной. Школу основали квакеры. В отчете объяснялось, что квакеры – религиозная община, выступающая против насилия. Глупый принцип для религии, подумала Чун-Ча. Насилие неизбежно, потому что без него не обойтись. А поскольку другие религии прибегают к насилию постоянно, те, кто его отрицает, запросто могут быть уничтожены.

Она читала, попивая крепкий горячий чай и время от времени выглядывая в окно, и одновременно обдумывала информацию, собиравшуюся у нее в мозгу. Но все равно периодически отвлекалась.

Похоже, «Сайдуэлл Френдз» были очень престижным местом и там учились дети из знаменитых семейств. Они получали великолепное образование. Она прочла, что многие оттуда шли в элитные университеты вроде Гарварда, про который она слышала, и Стэнфорда, про который узнала впервые, а еще в какой-то Нотр-Дам. Чун-Ча бывала на Ближнем Востоке, в странах, где девочек не учили вообще. Считали, очевидно, что они того не стоят. Чун-Ча же полагала, что девочки стоят гораздо больше мальчиков.

В Северной Корее девочки получали образование – но не в лагерях. В Йодоке Чун-Ча приходила в класс только для того, чтобы запомнить пару букв и цифр плюс признаться в очередных грехах. А потом отправлялась в шахту или на фабрику.

Она посмотрела на красивое здание «Сайдуэлл Френдз» с легкой завистью.

Потом перешла к мальчику, Томасу Младшему. Он посещал место под названием Сент-Олбанс. В деле говорилось, что школу назвали в честь первого британского мученика, святого Альбана. Каменные здания школы были похожи на замок. Прекрасные старинные постройки, где мальчики – в Сент-Олбанс принимали только мальчиков – осваивали науки. Видимо, это заведение было столь же престижным, как «Сайдуэлл Френдз».

Эмблемой Сент-Олбанс был бульдог. У Чун-Ча никогда не было собаки. Или возможности ее завести. Да и в любом случае она не знала бы, что с ней делать.

Однако был один пес, по другую сторону забора в Йодоке. Как-то раз она заметила его. Пес показался ей уродливым и грязным – в точности как она сама. Это связывало их между собой. Когда их выпустили за забор собирать хворост, пес побежал за ней и лизнул руку. Она дернулась и спрятала руку за спину, потому что любое прикосновение означало для Чун-Ча угрозу нападения. Пес сел на задние лапы, высунув язык и растянув морду в подобие улыбки, которая дошла и до его больших глаз.