Мистер Морг

— Вам ведь и не в таких переделках приходилось бывать, — сказал Мэтью. — Я же видел шрамы.

— Хочешь не хочешь, а моя коллекция… растет.

Мэтью оторвал взгляд от лица Грейтхауса и уставился в пол. За его спиной потрескивал и шипел огонь. Он знал, что ему сейчас нужно сделать, что сейчас самое время. Он уже открыл рот.

— Слушай, — прошептал Грейтхаус. Когда Мэтью снова посмотрел на него, то увидел на его лице кривое подобие улыбки. — Забавно так… Та моя работка. Для Лиллехорна. Он нанял меня, чтоб выяснить… нет ли у его жены, Принцессы… — Он снова заколебался и поморщился от короткого приступа боли. — Интимных отношений… с новым врачом в городе.

— Доктором Мэллори?

— Да, с ним.

Мэтью знал, что Джейсон Мэллори и его жена Ребекка приехали в Нью-Йорк из Бостона примерно месяц назад и поселились в северной части Нассау-стрит. Мэллори было под сорок, и в красоте он не уступал своей черноволосой жене. Мэтью сомневался в том, что доброму доктору взбрело бы в голову волочиться за остроносой, откровенно непривлекательной Мод Лиллехорн, когда у него под боком такая красавица.

— Сказал мне, что… Принцесса встречается с ним… трижды в неделю, — продолжал Грейтхаус. — Домой, мол… приходит… аж взопревшая. Раскраснеется вся… и дрожит. Можешь себе представить?

— Нет, не могу.

— И не говорит Лиллехорну… зачем ходит к врачу. Говорит только… что он ей нужен. — Губы Грейтхауса тронула грубая ухмылочка, что Мэтью счел хорошим знаком. — И, послушай… дело в том, что… — Некоторое время он не мог говорить — ему нужно было немного передохнуть. — Там… еще четыре… жены. Регулярно ходят к Мэллори. По неизвестным причинам. Он, должно быть… тот еще кобель. — Грейтхаус в пределах своих возможностей покачал головой. — Я-то бы… вот с его женой покобелился.

Затем Грейтхаус погрузился в молчание, и усмешка медленно сошла с его лица. Глаза закрылись, и Мэтью подумал, что он задремал, но Грейтхаус едва слышным голосом сказал:

— Боже, как я устал.

— Все будет хорошо, — успокаивал его Мэтью. — Понадобится время, но, во всяком случае… у вас теперь есть в запасе еще одна интересная история. — Потом он наклонился поближе к уху Грейтхауса и сказал: — Это я во всем виноват.

— Что? — произнес Грейтхаус.

Глаза его были по-прежнему закрыты, рот приоткрылся.

— Это все из-за меня. Я хотел вам рассказать, но… боялся.

— Боялся? Чего?

Теперь его почти совсем не было слышно.

— Того, что́ вы обо мне подумаете. — Сердце Мэтью забилось сильнее: даже несмотря на то, что Грейтхаус был в таком состоянии, произносить эти слова было трудно. — Я вас обманул. В тот день, когда я в имении Капелла нашел туннель… я… наткнулся еще и на деньги.

— Деньги, — прошептал Грейтхаус.

— Золотые монеты на восемьдесят фунтов, они были спрятаны в шкатулке, замаскированной под книгу. Деньги сейчас у меня дома. Там хватит… больше чем достаточно… чтобы купить Зеду свободу. Я не сказал вам, потому что… — Настал наконец момент истины, и плод его оказался воистину горек. — Захотел оставить их все себе, — продолжал он, и лицо его, в противоположность умиротворенному лику Грейтхауса, исказила мука. — Я нашел их и решил, что они должны принадлежать мне. Все, до последнего пенни. Нужно было сказать вам об этом, когда мы сворачивали с тракта. Я и хотел сказать, но… подумал, что, может быть, мы получим деньги от Морга. Я думал, что мы его обхитрим, как вы сказали, и все будет хорошо. Мне очень жаль, — сказал Мэтью, — что вам приходится расплачиваться за мою оплошность. Простите, что не рассказал вам. Но послушайте, Хадсон, я найду Морга, я верну его. Видит Бог, я не смогу жить, зная, кого я выпустил на волю. Хадсон, вы слышите меня? — Он крепче сжал плечо друга. — Слышите?

— Я слышу, — ответили ему сзади.

Мэтью обернулся.

За ним, чуть в стороне стоял Странник Двух Миров.

Некоторое время они пристально смотрели друг на друга. Потрескивал огонь, взвивались вверх синие языки пламени.

Странник поднял правую руку, в ней были зажаты серебряные часы.

— Они мне нравятся. — Взгляд его был полон грусти. — Уверен, что в вашей стране они очень дорогие. — Он шагнул вперед и поднес пальцы левой руки к ноздрям Грейтхауса. — Все еще жив. Очень сильный, видимо, человек.

— Что они думают, он выживет? — Мэтью движением подбородка показал на двух женщин, стоявших у дальней стены и наблюдавших за происходящим.

Странник заговорил с ними, и одна из них ответила ему.

— Она говорит, что сейчас еще трудно сказать, но то, что его душа решила остаться в теле, по крайней мере пока, — хороший знак. — Он посмотрел на безмятежное лицо Грейтхауса. — Спит он, кажется, хорошо. Они дали ему какое-то сильнодействующее лекарство. До завтра он не должен проснуться.

— А мне они могут что-нибудь дать? — спросил Мэтью. — Для рук и ног. И может быть, что-то, чтобы я смог идти дальше.