Мистерии Мухомора. Волшебный гриб в традиционной культуре на примере ритуальной практики шаманов Сибири и Крайнего Севера

В связи с разбираемым вопросом уместно привести и сексуальные переживания, вызванные приемом таких известных галлюциногенов, как гашиш, а также псилоцибиновых грибов и кактусов пейот. Примерно через 30–40 минут после употребления у некоторых экспериментаторов возникает ощущение тепла в нижней части живота и области таза. Интенсивность тепла возрастает, пока оно не прорывается через задний проход и мочеиспускательный канал (сведения о фазах прохождения этого процесса у женщин отсутствуют). Экспериментатору при этом может показаться, что он «наделал в штаны». После осмотра выясняется, что это не так. Вместе с этим, а иногда чуть позже может возникнуть ощущение внутренней щекотки в районе промежности, в области, где у женщин находится так называемая точка G. При определенных положениях туловища такая щекотка может перейти в оргазм или даже множественные оргазмы, характерные для женщин, причем оргазмы могут быть как мнимыми, так и вполне реальными, с эрекцией полового органа или без нее [173].

О повышении полового влечения после употребления различных галлюциногенов и релаксантов (мухомор, гашиш, опиум и др.) единодушно сообщают все экспериментаторы без исключений. Это справедливо и в случае разовых, непостоянных приемов галлюциногенных веществ, совершаемых время от времени [53]. «Под этим делом сексом можно заниматься бесконечно долго, находя все новые и новые открытия», – рассказывает о действии конопли и продуктов из нее информатор С., 28 лет [173]. Все эти рассказы послужили основой для многочисленных изображений, характерных для конца XIX – начала XX века, хотя реальная картина опьянения, конечно же, выглядит иначе (рис. 4.11).

Т. Маккенна очень красочно и полно описывает свои психоделические переживания, имевшие место в 1969 году в Непале. Он и его партнерша находились под воздействием диметилтриптамина (ДМТ), а также ЛСД (Т. Маккенна) и дурмана (его спутница): «До этого мгновения ни один из нас не рассматривал другого в качестве потенциального любовника. Наши отношения строились на совершенно иной основе. И вдруг все обычные нормы отношений перестали существовать. Мы бросились друг к другу, и у меня возникло отчетливое ощущение, что я прошел сквозь ее тело и оказался у нее за спиной… Мы занялись любовью. Или, скорее, пережили нечто имеющее весьма отдаленное отношение к этому занятию, но совершенно своеобразное. Мы оба пели и вопили, захваченные глоссалией ДМТ, катались по крыше, качаясь на волнах набегающих галлюцинаций. Она преобразилась: трудно описать словами, какой она стала, – женское начало в чистом виде, Кали, Левкотея, нечто эротическое, но нечеловеческое, нечто обращенное к виду, но не индивидууму, излучающее угрозу людоедства, безумие, простор и уничтожение. Казалось, она вот-вот сожрет меня.

Рис. 4.11. Курильщица опиума. Салонная открытка начала XX в. Париж.

Реальность разбилась вдребезги. То был секс на самой границе возможного. Все преобразилось в оргазм и зримый лепечущий океан эльфийской речи. Потом я увидел в том месте, где склеились наши тела: из нее на меня, на крышу струится, растекаясь повсюду, какая-то стеклянистая жидкость, что-то темное, блестящее, вспыхивающее изнутри разноцветными лучами… Я заглянул прямо в нее – и передо мной возникло отражение поверхности моего же собственного разума. Что это было – транслингвистическая материя, живой, переливающийся вырост алхимической бездны гиперпространства или порождение полового акта, совершенного в полном безумии? Я снова заглянул в темную глубину и на этот раз увидел ламу, который обучал меня тибетскому языку, – в это время он, должно быть, спал на расстоянии мили отсюда. Но в жидкости я увидел его в обществе незнакомого мне монаха; они оба глядели в отполированную до зеркального блеска пластину. И тут я понял, что они наблюдают за мной! Это было выше моего разумения. Я отвел взгляд от жидкости и от моей партнерши: настолько сильна была окружающая ее аура нечеловечности» [174, с. 85–86].

Открытие мистера Кумса

Нередко во время приема галлюциногенов и при соответствующей настройке происходит воплощение детских или других подавленных эротических фантазий: тот же эксгибиционизм, гомосексуализм, экстремальные виды оральных отношений и т. д. Раз воплотившись под влиянием галлюциногенов, эти фантазии, как правило, больше не подавляются, но и не становятся навязчивостью, поскольку человек меняет к ним свое отношение. В ряде случаев такая свобода от сексуальных запретов снимает некоторые виды невроза, недаром у народов Крайнего Севера мухомор некогда считался самым верным средством от детской застенчивости и робости перед противоположным полом. В Европе и России конца XIX – начала XX века этот гриб нередко сопровождал изображение детей на открытках и фотографиях, а тема наркотического опьянения часто подавалась с эротическим подтекстом, что было обусловлено общей наркотизацией общества (рис. 4.12).

Рис. 4.12. Сцена наркотического опьянения. Салонная открытка начала XX в. Франция.