MITI and the Japanese Miracle: The Growth of Industrial Policy, 1925-1975

J. Р. Неттла о Марксе: "Представление о том, что "современная государственная власть - это всего лишь комитет, управляющий общими делами буржуазии", - одно из исторически наименее адекватных обобщений, которые когда-либо делал Маркс". "Оно не просто исторически неадекватно; оно затушевывает тот факт, что в государстве развития экономические интересы явно подчинены политическим целям. Сама идея государства развития зародилась в ситуативном национализме поздних индустриализаторов, а цели государства развития неизменно вытекали из сравнения с внешними эталонными экономиками. Политические мотивы государства развития освещаются наблюдением Дэниела Белла, основанным на Адаме Смите, о том, что было бы мало стимулов для увеличения производства сверх необходимого, если бы люди руководствовались только экономическими мотивами". "Необходимость экономического роста в развивающейся стране имеет мало или вообще не имеет экономических источников. Она возникает из желания обрести полноценный человеческий статус, участвуя в индустриальной цивилизации, участие в которой только и позволяет нации или отдельному человеку заставить других относиться к нему как к равному. Неспособность участвовать в ней делает нацию бессильной в военном отношении против своих соседей, в административном - неспособной контролировать своих граждан, а в культурном - неспособной говорить на международном языке."

Все эти мотивы повлияли на Японию Мэйдзи, но были и другие, свойственные только ей. Среди них был один, вытекающий из договоров, которые Япония была вынуждена заключить после первых контактов с западным империализмом в XIX веке: Япония получила тарифную автономию только в 1911 году. Это означало, что Япония не могла помочь своим развивающимся отраслям промышленности с помощью защитных пошлин и других методов, рекомендованных рыночными теориями того времени, и правительство Мэйдзи пришло к выводу, что оно должно напрямую участвовать в экономическом развитии, чтобы Япония когда-либо достигла экономической зависимости.

Вторая особая проблема Японии просуществовала до конца 1960-х годов, а затем временно исчезла, чтобы вернуться после нефтяного кризиса 1970-х годов; она заключалась в дефиците международного платежного баланса и в необходимости для правительства управлять этим самым важным потолком в стране с крайне ограниченными природными ресурсами. Уже в 1880-х годах, пишет Тидеманн, для того чтобы поддерживать баланс между иностранными платежами и таможенными поступлениями, "все ведомства были обязаны составлять валютный бюджет наряду со своим обычным бюджетом в иенах". * Такой валютный бюджет снова появился в 1937 году и в той или иной форме просуществовал до 1964 года, когда была проведена либерализация торговли. 1 В эпоху высоких темпов роста контроль над валютным бюджетом означал контроль над всей экономикой. Именно МИТИ осуществлял эту контролирующую власть, и валютные ассигнования должны были стать его решающим инструментом для реализации промышленной политики.

Политическая природа рациональности планов может быть подчеркнута и другим способом. MITI может быть экономической бюрократией, но это не бюрократия экономистов. До 1970-х годов среди высших чиновников министерства было только два доктора экономических наук; остальные имели степень бакалавра в области экономики или, что гораздо чаще, в области государственного и административного права. Только после того, как Уэно Косити стал заместителем министра в июне 1957 года, современная экономическая теория была даже внедрена в процессы планирования министерства (Уэно изучал экологию во время длительного выздоровления от туберкулеза, прежде чем занять пост заместителя министра). Амая Наолаиро отражает эту ориентацию министерства, когда он противопоставляет взгляды ученого и практика и отмечает, что многие вещи, которые нелогичны для тео- риста, жизненно важны для практика - например, реальность нацио- нализма как активного элемента в экономических делах. Амайя призывает к созданию "науки о японской экономике" в отличие от "экономики в целом" и утверждает, что некоторые вещи, возможно, не физика, но точно экономика, имеют национальные грамматики". Таким образом, одно из более серьезных различий между маркет-рациональным и планово-рациональным государством заключается в том, что в первом экономисты доминируют в разработке экономической политики, а во втором - националистически настроенные политические чиновники.