Читаем Mittelreich полностью

Когда подошли к концу рождественские каникулы, Семи не захотел уезжать из дома. Он упирался, просил и умолял, чтобы ему разрешили остаться. Его лицо и тело выражали страх и панику, когда отец от мягкости перешел к строгости и силой усадил его в машину. Там сопротивление мальчика ослабело, и просьбы превратились в поскуливание, в котором все слова слились в одно «пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста». Но испокон веков укоренившееся доверие к религии и церкви сделало родителей слепыми и глухими: нужно получить хорошее образование.

На Пасху Семи рассказал обо всем матери. Она ему не поверила. Не осмелилась поверить. Не знала, что с этим делать. Просто оттолкнула это от себя. И его. Он выдумывает, это всё дурные мысли, и она не желает их слушать. «Сейчас ты прочтешь „Отче наш“ и „Богородице Дево, радуйся“ и выбросишь все это из головы». Так она сказала.

В семнадцатый год после окончания войны, когда в деревне на озере, переименованной на время торжеств в Au in se, отмечали 1200-летие, которое годом ранее вычислил пришлый историк, придерживавшийся не дискредитированной и не подвергавшейся сомнению в тот период интерпретации истории, хозяин усадьбы на озере, образно выражаясь, пожинал урожай первой половины жизни: усадьба процветала, и слава о ней распространилась в окрестностях озера и далеко за их пределами. В усадьбу приезжали известные люди, останавливаясь в комнатах для гостей, в хлеву стояло много коров, у каждой было полное вымя, в сарае блестела лаком новейшая техника, дети подросли и успешно учились в школах, приличествующих семейному положению. Торжественная процессия, состоявшая из восьми повозок и сотни простых крестьян, выстроилась перед усадьбой на озере и тронулась в путь в направлении Кирхгруба на праздничную мессу сквозь живой коридор из сотен приехавших отовсюду зрителей. Недавно подновленное ландо хозяина усадьбы ехало вторым за повозкой организационного комитета, где сидели бургомистр, историк-пенсионер, всемирно известный фотограф, главный редактор местной газеты и начинающий беллетрист. Они набились в повозку, не желая поступаться ни граммом собственной значимости. В ландо хозяина усадьбы сидела вся его семья, на козлах Валентин правил двумя оставшимися лошадьми – Фанни и стариком Бройндлем. Жаркий и безоблачный июньский день, ставший вкладом природы в это исключительное событие, дарил всему действу Божье благословение.

Не так-то просто было выбрать подходящий день для юбилея. Несколько лет назад и без того богатый на праздники месяц пополнился еще одной знаменательной датой – семнадцатым июня, – призванной раз в год напоминать людям, живущим на земле свободной демократии, о произволе властей в другом государстве. Оргкомитет, который годом ранее начал планировать юбилейные торжества, столкнулся с нелегкой задачей.

– По моим расчетам деревня была основана двенадцатого июня, – возразил историк бургомистру, который предложил праздновать семнадцатого июня, в воскресенье, чтобы не отрывать крестьян от сенокоса новыми торжествами, когда в разгар страды и без того много церковных праздников.

– Я никоим образом не хочу проявить неуважение к церкви, – добавил бургомистр, обращаясь к пастору, который сидел на углу стола, демонстрируя тем самым скромность, приветливо улыбался и все время кивал.

– Каждый праздник есть благодарность Богу, – ответил пастор, – мы должны быть благодарны Матери Церкви, что она всякий раз берет нас за руку и дает возможность выразить эту благодарность.

– Семнадцатого июня никак нельзя, – тут же выступил старший учитель Харих, – это же День немецкого единства. В каком свете предстанет муниципалитет, если мы в такой значимый для страны день займемся чисто деревенскими, так сказать, провинциальными делами.

– Проклятье! – выругался бургомистр. – Совсем забыл про этот идиотский день единства.


Известный фотограф заметил, что некий репортер местной газеты, который тоже присутствовал на тайном заседании в усадьбе на озере, хотя его никто не приглашал, сразу после этого замечания бургомистра усердно застрочил что-то в блокноте. Фотограф обратился к нему и сказал, что прозвучавшие высказывания не предназначены для общественности и не мог бы господин репортер, хоть это и слишком громкое именование, немедленно покинуть помещение, иначе его присутствие будет рассматриваться как нарушение неприкосновенности жилища.

Репортер взял карандаш и блокнот на спирали, встал и направился к двери. Около нее он обернулся, посмотрел фотографу в глаза и сказал:

– Господин Хуберман, зайдите ко мне на днях, расскажу вам кое-что про вашу жену.

И, ничего не объясняя, вышел.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Жизнь за жильё. Книга вторая
Жизнь за жильё. Книга вторая

Холодное лето 1994 года. Засекреченный сотрудник уголовного розыска внедряется в бокситогорскую преступную группировку. Лейтенант милиции решает захватить с помощью бандитов новые торговые точки в Питере, а затем кинуть братву под жернова правосудия и вместе с друзьями занять освободившееся место под солнцем.Возникает конфликт интересов, в который втягивается тамбовская группировка. Вскоре в городе появляется мощное охранное предприятие, которое станет известным, как «ментовская крыша»…События и имена придуманы автором, некоторые вещи приукрашены, некоторые преувеличены. Бокситогорск — прекрасный тихий городок Ленинградской области.И многое хорошее из воспоминаний детства и юности «лихих 90-х» поможет нам сегодня найти опору в свалившейся вдруг социальной депрессии экономического кризиса эпохи коронавируса…

Роман Тагиров

Современная русская и зарубежная проза
Блудная дочь
Блудная дочь

Семнадцатилетняя Полина ушла из своей семьи вслед за любимым. И как ни просили родители вернуться, одуматься, сделать все по-человечески, девушка была непреклонна. Но любовь вдруг рухнула. Почему Полину разлюбили? Что она сделала не так? На эти вопросы как-то раз ответила умудренная жизнью женщина: «Да разве ты приличная? Девка в поезде знакомится неизвестно с кем, идет к нему жить. В какой приличной семье такое позволят?» Полина решает с этого дня жить прилично и правильно. Поэтому и выстраданную дочь Веру она воспитывает в строгости, не давая даже вздохнуть свободно.Но тяжек воздух родного дома, похожего на тюрьму строгого режима. И иногда нужно уйти, чтобы вернуться.

Галина Марковна Артемьева , Галина Марковна Лифшиц , Джеффри Арчер , Лиза Джексон

Остросюжетные любовные романы / Современные любовные романы / Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза / Романы