Мюнхэ. История Сербии / история «Хостела»

К 1995 году у Запада сформировалось чёткое представление о том, что сербы и Сербия есть центральное звено всех их проблем на Балканах и, как следствие, со странами Восточной Европы. Чтобы раз и навсегда поставить точку во всех локальных конфликтах в Югославии, надо дестабилизировать саму Сербию. К несчастью, в руках у НАТО был козырь…

Сербия страдала тем же недостатком, что и остальные страны, на территории которых начались сепаратистские процессы. Внутри неё тоже была разделённая по национальному признаку автономная область — Косово. Здесь жили сербы и албанцы примерно напополам. Ударить по ней означало ударить по стабильности всей жизни Сербии в целом. А ударить ох как хотелось…

Как только начался процесс сецессии Республики Сербской из состава Боснии и Герцеговины, Евросоюз ударил по нам сильными, практически беспрецедентными санкциями. Многие страны заявили о начале их выполнения и потребовали закрытия в своих столицах югославских посольств и консульств. Международная футбольная федерация запретила спортсменам из Югославии участвовать в международных соревнованиях. Уже 2 июня 1992 года США прервали воздушное сообщение с СРЮ и заморозили банковские счета Югославии в американских банках, прекратили научно-техническое и культурное сотрудничество, а ЕС заявило о совместных действиях в торговом эмбарго против Югославии. 7 июня закрылась сербско-румынская граница для провоза товаров, многие страны ввели режим виз для граждан Югославии.

Год спустя ООН приняла резолюцию о запрете провоза товаров через Дунай и о заморозке всех наших государственных счетов в иностранных банках. В стремлении ударить по нам они дошли до абсурда — для связи с внешним миром Югославии были оставлены только телефон, железнодорожная и почтовая связь (при этом посылки не принимались, а для писем существовал ряд ограничений).

Каждое утро начиналось с публикации о новых санкциях в отношении Югославии. В какие-то моменты меня брало отчаяние, и я говорила Слободану:

— Зачем они всё это делают?

Он ни на минуту не терял самообладания — наверное, именно поэтому я так сильно любила его все эти годы.

— Чтобы давить на меня. Все прекрасно понимают, что Караджич и Младич не смогли бы добиться того, чего добились, если бы им некуда было отступать. Если бы Сербия как государство не поддерживало сербов во всём мире, в том числе на территории бывшей СФРЮ, им не на кого было бы равняться, некуда было бы стремиться. Не забывай, что референдум 1992 года, который избрал Караджича, провозгласил стремление сербов жить в едином государстве! Потому на Западе понимают, что именно Сербия (в моём лице) — корень зла. Караджича они боятся, но не вечно же продолжаться такой ситуации. Необходимо устранить главного виновника действий боснийских сербов, а это — Республика Сербия.

В свете того, что в ноябре 1991 года именно Слобо открыл миротворцам путь к Белграду, к концу года основная масса населения страны винила его в санкциях и последовавшем за ними стремительном падении уровня жизни. Моё первоначальное мнение, по иронии судьбы, разделило полстраны. Но когда к середине 1992 года наступил пик санкций, которые — и народ это видел — не были обусловлены решительно никакими действиями со стороны Слободана, устранившегося и от хорватских, и от боснийских событий, сербы поняли: не он виноват в том, что жизнь становится хуже час от часу. Запад решил отомстить всем сербам планеты. Перед лицом внешней опасности сербы сплотились вновь.

Однако Слободан не был до конца готов к тому, чтобы возглавить свой народ в едином порыве против вооружённых формирований ООН и НАТО. Он всё ещё лелеял надежду на то, что количество крови можно сократить, пойдя на некоторые уступки. Чтобы «замазать глаза» Западу, он инициировал избрание в 1992 году президентом Сербии писателя Добрицы Чосича.

Об этой персоне надо сказать особо. В 1960-х, после отставки Ранковича и Моше Пьяде, многие деятели культуры и искусства стали в демонстративную оппозицию к Тито. Среди них был писатель Добрица Чосич. Воспитанный в европейской манере 80-летний старец, хотя и был подвержен стороннему влиянию своего окружения, не был тираном и умел со всеми уживаться и мириться. Он не подвергал оппозиционеров репрессиям, а они, пользуясь удачным сочетанием этих двух факторов, делали себе имя в глазах мирового сообщества.

Да, во времена существования Организации Варшавского Договора диссидентами быть было модно. Стильно было «противопоставлять» себя режиму, ничего не тратя и не терпя никаких гонений. И именно поэтому — потому что жизнь не уготовила ему никаких серьёзных потрясений — Чосич оказался никудышным политиком. Народ любил его как писателя, но не как государственного деятеля. Он умело декларировал, но претворять свои формулы в жизнь не умел.