Мюнхэ. История Сербии / история «Хостела»

Я стояла у пульта и нажимала все кнопки — какие-то издавали тревожные сигналы, какие-то открывали двери. Я не умела управляться со здешней хитроумной системой, но понимала, что переходить на другие этажи будет опасно — там много охраны. Джастин переходил из секции в секцию, стреляя в экзекуторов и освобождая пленников. Те из них, что ещё могли двигаться, захватывали оружие и помогали ему освобождать других…

Что творилось у меня в голове в ту минуту? Ну откуда же мне знать, я ведь всего лишь девушка. Не все мои поступки подконтрольны сознанию, разуму и здравому смыслу. Одно я поняла в тот момент точно: что человек не создан для того, чтобы убивать себе подобных, а само по себе убийство не свойственно его природе, не заложено в ней. Пытаясь внушить себе обратное, мы словно бы нарушаем заведённый в природе порядок вещей. А кем он заведён? Богом? Быть может. Я думала, что не верила в Бога. Думала…

Движение пленников по коридору ускорилось, все собирались у пульта. Джастин, как мог, объяснял представителям разных народов, собравшимся в этой вавилонской башне, каким образом произойдёт захват соседних этажей. На мониторе передо мной показался Драган — он видел происходящее из своего убежища.

— Мюнхэ! Что ты делаешь? — он был заметно взволнован.

— Восстанавливаю справедливость. На этот раз социальную.

— Я серьёзно. Перестань. Просто спустись в подвал и выйди из здания, мы ничего тебе не сделаем. С бунтовщиками разберутся мои люди, главное, ты уйди оттуда, ты совершаешь ошибку…

Я подала Джастину знак — он кивнул в знак согласия с тем, что параллельно надо защищать подвал, через который дополнительные силы могут ворваться в здание.

— Знаешь, мне кажется, что я впервые её не совершаю. Я впервые делаю именно то, чего требует моя душа.

— Ты так привыкла к крови, что не можешь прожить без неё?

— Что за ерунду…

— Да, всё именно так, — он не давал мне вставить слова. — Ты превратилась в банального палача, в убийцу, в маньяка, который не может и дня прожить, не отправив кого-нибудь на тот свет, но всё время ищет себе оправдания. Сегодня справедливость историческая, завтра — социальная, послезавтра — экономическая, и так далее. А на деле как? Боишься признаться себе? Боишься признаться в том, что ты, и такие как ты, не цвет твоей любимой нации, а её позор!..

Я не выдержала, нажала на кнопку выключения видеосвязи и велела Джастину и его людям обесточивать камеры видеонаблюдения на этажах.

Через пару часов пленники убили всех своих палачей — разумеется, те, кто ещё мог это сделать. Мы получили контроль надо всем зданием. Я была удивлена — почему Драган не высылает подкрепление? Почему не осуществит силовой захват здания? Дело во мне? В том, что он относится ко мне как к дочери? Нет. Дело было в другом. Он знал, что такое гнев жертв — сербская история была ему известна не хуже, чем мне. Но и отступить он не мог…

Мы с Джастином сидели на полу в одной из секций и разговаривали. Меньше чем за час я, казалось, рассказала ему всю свою жизнь.

— Я поняла, что значит любить — жаль, что поздно.

— Поздно не бывает никогда, да и почему ты так решила? Ты ведь ещё так молода…

— Это снаружи. Слишком велик послужной список…

Джастин отвёл глаза. Я не удивилась — так сделал бы любой на его месте.

— И что же это, в твоём понимании?

— Знаешь, раньше я полагала, что принимать человека таким, какой он есть, со всеми его достоинствами и недостатками — вот её отличительная черта. Сейчас я понимаю обратное — если ты, осознавая огрехи в своей несовершенной природе, в той её части, за которую ответственен не Бог, а человек, готов измениться во имя кого-то, то это и есть то самое чувство, которое крутит нашу планету.

— Ты считаешь, что любишь? Любила?

— Сложно сказать. Да и невозможно это до конца утверждать — разве может любить чудовище? Другое дело, что, благодаря тебе, я впервые задумалась не только о том, что я делаю, но и о том, зачем живу и почему смотрю на вещи так, а не иначе… Пока я была просто приманкой для жертв толстосумов, успокаивала себя тем, что каждый из тех, кого я затащила в эту тюрьму смертников — есть представитель нации, которая, хоть раз в жизни, но оставила свой тёмный след в истории Сербии. Легко рассуждать, пока не подержишь в руках пистолет, пока не прольёшь кровь, свою или чужую, неважно. Я вдруг вспомнила сегодня твои слова о том, что люди в большинстве своём никакого влияния на власть не имеют…