Мюзик-холл на Гроув-Лейн

Хотя Рафаил Смит и рекомендовал Оливии держаться подальше от пересудов и сплетен, его совету она не последовала, наоборот, жадно схватывала всё, что говорилось во время тайной пирушки. Выглядеть подозрительно она не опасалась – «Собачий нос» развязал языки всем, кроме Мамаши Бенни. Только она, сидя вплотную к раскалённому газовому камину и ничуть не страдая от жары, молча потягивала чай и поглядывала на девушек с видом умудрённой опытом старейшины клана.

Актрисы же, быстро прикончив целый кувшин согревающего коктейля, с наслаждением сплетничали, беззвучно хохотали, втягивали Оливию в свои шуточные споры и в целом развлекались на полную катушку, впрочем, не забывая о том, что за тонкой перегородкой спит хозяйка пансиона.

К себе Оливия вернулась далеко за полночь. Ей, непривычной к горячительным напиткам, пришлось изрядно повозиться с ключом, пока она не сообразила, что дверь в её комнату всё это время была не заперта.

* * *

Коробка с вещами Люсиль Бирнбаум исчезла.

Оливия обнаружила пропажу утром, и, не веря сама себе, долго стояла на коленях, шаря под кроватью. Голова у неё побаливала – «Собачий нос» с непривычки оказался слишком уж крепким.

Наконец, убедившись, что коробки нигде нет, она поднялась на ноги и сжала ладонями виски. Кто-то был вчера в её комнате. Кто-то, кто воспользовался её отсутствием, чтобы выкрасть единственную улику, доказывающую, что гибель Люсиль не являлась несчастным случаем. И этим человеком мог быть только один из труппы. Никто из осветителей, музыкантов или работников сцены не сумел бы незаметно пробраться в пансион.

Оливия присела на кровать. В тревожных сумерках раннего утра скудная обстановка комнаты показалась ей вдруг фальшивой, будто и кровать, и умывальный столик, и низенький пузатый комод с латунными ручками были фанерными декорациями для пьесы с убийством.

Она заторопилась на Гроув-Лейн, хотя до её репетиции с Бродягой оставалось ещё не меньше часа. На ходу застёгивая пальто и обматывая шарф вокруг шеи, спустилась и заглянула в столовую.

В столовой она застала только Элис, та как раз принесла из кухни фарфоровый кофейник и маслёнку. Через приоткрытую дверь доносилось мелодичное пение кухарки и тянуло подгоревшими тостами.

– Доброе утро, Элис. Вы не видели мистера Адамсона? Он уже позавтракал?

– Да, мисс, видела. Нет, мисс, он только выпил кофе и сразу же ушёл.

Оливия кивнула, направилась к выходу, но вдруг попятилась и снова возникла в дверном проёме.

– Скажите, Элис, а вы бывали на Гроув-Лейн? Вам понравилась программа?

– Нам с миссис Сиверли давали контрамарки, мисс, но я ещё не ходила, – отвечая, горничная смотрела себе под ноги, но после секундного колебания подняла глаза и с некоторым вызовом сообщила: – Мне больше нравится ходить в синема, мисс. Публика там, конечно, бывает разная, но актёры всегда такие красивые! А уж актрисы!.. И все в таких шикарных платьях!.. – Элис, не скрывая зависти, шумно вздохнула.

– Значит, ты не видела на сцене мисс Бирнбаум? Это та, которая…

– Я поняла, о ком вы, мисс, – не слишком учтиво перебила Оливию горничная. – Нет, не видела. Да она и сама говорила, что смотреть там не на что.

– Вот как?

– Мисс Бирнбаум тоже больше нравилось синема, – Элис, немного важничая, говорила со знанием дела и одновременно расставляла тарелки и раскладывала приборы. – Она призналась мне по секрету, что даже один раз снималась в ленте. Представляете, мисс? – Элис вся светилась от восторга.

– А вы с мисс Бирнбаум, как я посмотрю, были очень дружны, да, Элис?

– О да, мисс! Она не из тех была, кто нос задирает. Со мной она всегда добрая была, приветливая. И красивая такая! Вот как те леди, про которых в журналах печатают. Платье мне отдала, почти совсем новое. Его и перешивать-то не пришлось, так оно мне впору оказалось. Цвет у него такой интересный: вроде и голубой, а приглядишься – нет, сиреневый.

– Перванш, – кивнула Оливия.

– Нет, мисс Бирнбаум сказала, что цвет называется барвинок, – упрямо возразила Элис. – Обещала, что разберётся с делами и сводит меня в парикмахерскую в Вест-Энде, где мне волосы завьют ровно так же, как и у неё, а если я пожелаю, то и вовсе покрасят. И пообещала, что мы с ней пойдём в одно чудесное место, и она познакомит меня со своими друзьями.

– А с другими мисс Бирнбаум тоже добрая была?

– Не знаю, мисс, – Элис моментально замкнулась и принялась нарочито греметь посудой.

– А с какими делами ей предстояло разобраться, она не говорила?

– Нет, мисс, не припомню, – Элис без всякой на то необходимости принялась переставлять с места на место чашки, маслёнку и кофейник, всем своим видом показывая, что ей не до праздной болтовни.

Стремясь вернуть расположение горничной, Оливия, понизив голос, произнесла негромко и сочувственно:

– Нелегко, должно быть, управляться со всеми делами одной. Шутка ли – двенадцать постояльцев! Миссис Сиверли стоило бы нанять кого-то в помощь.