Мне приснилось детство

Как-то в жаркий августовский полдень Славик, Мишка, я и увязавшийся за нами Серёжка, решили сбегать на пруд. Прошагав по меже между дяди Володиным и бабулиным огородами, вышли на «зада». С одной стороны, скошенное ржаное поле с возвышающимися на расстоянии метров пятидесяти друг от друга огромными скирдами соломы, с другой, желтеющее за кромкой оврага такое же скошенное поле, на котором мы с Толяным в прошлом году пасли телят, галопируя верхом на колхозных лошадях. У горизонта зеленел лес, на лазоревом небе ни облачка. На мне короткие шортики, рубашонка, Славка в таких же шортиках, на голове пилоточка с бумбончиком, Мишка в «трикошках», распахнутая рубашка завязана на животе узелком. Было весело и солнечно на душе, так же, как было солнечно в этом прекраснейшем из миров.

– А что, может, со скирда покатаемся? – вдруг предлагает Славик. Он всегда играл у нас роль «генератора идей», которые сыпали из него, как из «рога изобилия». Идея была сразу же восторженно поддержана нами. Радости не проявил только Серёжка, который хотел купаться, но без нас ему ходить на пруд строго запрещалось, поэтому непредвиденная ранее задержка его сердила.

– Бабушка не разреша… – начал было он привычную песню, но был жестко остановлен легкой Мишкиной затрещиной.

– Если что-то не устраивает, беги домой.

Насупившись, Сергей промолчал, как видно, вынашивая мысль, как нас покрасивее заложить.

Подбегаем к ближайшему стогу. Склон довольно крутой, до вершины высоко, солома жесткая. Возникает некое лёгкое сомнение, но Славик уже упорно пытается лесть вверх, обнаружив более–менее пологое место для подъема. Солома от его попыток съезжает вниз, но он упрямо карабкается по половым пластам, преодолевая, казалось бы, неподъёмную высоту. Залезаю за ним. Оказалось, не так сложно, как представлялось изначально. Вот и вершина. Немного полюбовавшись на открывшуюся сверху картину, брат подпрыгивает и с криком «а-а-а-а» катится вниз, зарывшись у подножия скирда в солому с головой. Следую за ним. Уже при мягком соприкосновении с землёй понимаю, что произошло что-то непредвиденное. Сдергиваю шортики, пытаясь рассмотреть нечто чужеродное между своих ног. С ужасом вижу, что из того места, которое служит всем млекопитающим для вывода из организма не переварившихся остатков пищи, торчит толстая соломина. Дергаю за неё – не тут-то было. Пронзительная боль заставляет взвыть. Дело в том, что ржаной колос, довольно гладкий, если проводить по нему пальцами снизу вверх, становится «ершистым», если это делать сверху вниз. Это как стебель осоки: проводишь пальцем от основания вверх – никаких проблем; в обратную сторону – обязательно порежешься. Получается, что когда я съезжал по соломе, один колосок мягко вошел в анальное отверстие «нужной» стороной. Вытащить его так же легко, как он туда вторгся, было непросто.

Мальчишки хохотали до слез, еще недопонимая моей проблемы. Когда после нескольких попыток выяснилось, что удалить инородное тело не удаётся, притихли. Относительно быстро пошли к калитке, ведущей в наш огород. Шел на раскоряку, справедливо опасаясь, что соломина возьмёт и влезет полностью, и как её потом выуживать?!

Дома никого, а расчёт делался именно на помощь старших, в первую очередь, бабушки. Я, с видом умирающего, прилег на диван, потому что к ужасу своему увидел страшную картину: кончик торчащей соломины стал меньше. Как это ни парадоксально, но попа её «сглатывала». Вошла Лидка, с интересом посмотрев на моё распростертое тело.

– Случилось что-то?

– Да вот, Игорьку в задницу соломина залезла, не вытаскивается,– стараясь казаться серьёзным, поведал Славик.

– А-а-а, – многозначительно протянула сестрица, как будто в её жизненной практике это было рядовое явление. – Давай выдерну? – в её глазах еле сдерживаемый смех.

Я покочевряжился для приличия и молча раздвинул ноги, полностью отдаваясь в её руки. Ухватившись за торчащий фрагмент соломины, Лидка несмело дергает. Я ору. Было такое ощущение, что моя попа сглотнула. Соломина не просто осталась на месте, она еще глубже ушла в тело. Только сейчас я отчетливо понял много раз слышанную от пацанов фразу «очко жим-жим». При резком испуге, оно натурально сжимается. Ситуация казалась безвыходной. Я уже начал представлять, как меня привозят в больницу и, для извлечения инородного тела, разрезают анус, и я потом долго-долго, а может быть и всегда, не могу сидеть, а только стоять и лежать на пузе.

Минут через пятнадцать моих страданий открывается дверь и заходит бабушка. Выслушав Славкино резюме, она начинает о чем-то рассказывать. Я постепенно отвлекаюсь от своей проблемы, потому что она повествовала про детство моего родителя. Какой-то похожий случай. Подходит ближе и вдруг говорит.

– Смотри, смотри! Кто это там едет?

Я отвлекаюсь на окно, пытаясь разглядеть, кто пылит по дороге. Режущая боль между ног, но перед моими глазами бабушкины пальцы, сжимающие соломину неимоверной длины. «И это всё было во мне? Ужас!»

– Ну, вот и всё! – улыбаясь, говорит она.